Антология советского детектива-8. Компиляция. Книги 1-17

Ни один мускул не дрогнул на оживленном лице Галины. Она капризно выпятила нижнюю губку.

— Мой шеф не церемонится в таких случаях…

— Браво, фрейлейн, вот школа СС, — похвалил барон, целуя ей руку.

— Повесить на площади! Нет, зачем завтра! Чем скорее, тем лучше. А что бургомистр? Пустяки! Формальности уже ни к чему, да, да… — сказал полковник и вернулся к гостям. — Вы хорошо сделали, фрейлейн, что приехали сюда, на передний край. В Одессе прозябают.

Глаза Галины обдали полковника теплым светом. Она уверила офицеров, что в Одессе была масса интересной работы, а здесь скучно. Полковник обещал развлечь ее и вышел распорядиться. Потом он показал гостям фотографию внука. Барон нашел, что это достойный отпрыск рода фон Крейца. У Галины навернулась слезинка умиления, она объяснила, что обожает здоровых толстых детей. Польщенный полковник самодовольно сказал:

— Величие Германии не угаснет, пока на ее земле рождаются такие арийцы!

Поставив карточку на место, он уселся в кресло. Барон настроил приемник на Вену, и в кабинете поплыла чарующая мелодия штраусовского вальса. Галина вполголоса запела, но вдруг невольно смолкла.

Зейцель ввел в комнату красноармейца-узбека с окровавленной повязкой на голове. Заплывшие кровоподтеками глаза узбека тупо уставились в окно, откуда доносились звуки живой жизни, плечи у него поникли, плетью висела правая, очевидно, перебитая рука.

— Кури! — предложил полковник по-русски.

Красноармеец безучастно перевел взгляд на офицера, увидев сигарету, кивнул. Левой рукой он вставил сигарету в запекшийся рот, полковник поднес зажигалку, красноармеец с хрипом затянулся. Покорно кивая, он равнодушно и монотонно повторял на все вопросы: «Не понимам».

— Не понимаешь? Ты мусульманин? — раздражаясь от наступавшего удушья, говорил полковник. — Ну, Магомет, Аллах, понимаешь?

— О, Алла иль Алла, — пробормотал узбек.

— Как вы думаете, фрейлейн, — полковник повернулся к Галине, — он действительно не знает русского языка?

Распахнутые ясные глаза Галины спокойно оценивали эту сцену. Который раз ей приходится быть свидетельницей допросов! Но здесь она не свидетельница, полковник не сводит с нее больных, мутных глаз. Напрасно, герр оберст, вы напрягаете зрение. Машины для чтения мыслей у вас нет, а просто так к ней в душу никто не влезет.

Жалко парня, крепко его обработали, ему лет двадцать, не больше. Сказал бы он фамилию, она бы запомнила, когда-нибудь сообщила бы родным. Держится он хорошо, а она видела, как лижут пыль на сапогах мучителей. Он ставит на последний шанс. Давай, друг, борись в одиночку, тут всегда воюет один против всех… Герр оберст хочет знать ее мнение. Пожалуйста, она поддержит единственный шанс товарища. И она говорит убежденно, но безразличным тоном, будто это отвлеченный теоретический вопрос:

— Если он грамотный, герр оберст, то должен знать, в школе его бы научили. Но так называемая культурная революция в Средней Азии — это обычный пропагандистский блеф. Эти азиаты — особенно верующие мусульмане — больше любят бараний плов, чем книги…

— Ну, ну, посмотрим, как он не понимает, — проворчал полковник. — Зейцель, несите кусок жареной свинины, я хочу видеть, будет он жрать или нет.

— Оригинальный прием, герр оберст, — одобрила Галина, подумав: «Он голоден, обязательно съест».

Бледно-розовые губы барона презрительно искривились.

— Содрать с него кожу, сразу заговорит!

Полковник засмеялся. Кожа — дело Рюдике. Главное — психология.

— Слушай, ты! Сколько будет два и три?

В потухшем взоре красноармейца ни искры понимания.

— Болван, смотри! — приходит в бешенство полковник; положительно он сегодня совсем болен, нервы никуда.

Два и три жирных пальца сближаются перед носом красноармейца, взгляд его делается осмысленным.

— А, беш, беш, — трудно шевелит он распухшими губами.

Зейцель вносит тарелку. Запах жареного мяса щекочет обоняние… Барон проглотил слюну, пора обедать. Полковник тычет пальцем себе в рот:

— Кушать хочешь?

— Угу… — шепчет красноармеец, устремляя глаза на мясо.

Зейцель подает ему тарелку, левая рука красноармейца проворно схватывает дымящееся мясо, оно обжигает пальцы. Узбек подул на мясо, впился в него ровными крупными зубами и тотчас открыл обожженный рот. Глаза его налились влагой, он тоскливо посмотрел на офицеров и женщину. Полковник засмеялся:

— Не спеши, дурак! Видишь, горячее!

Красноармеец снова подул на жаркое, перехватил его грязными пальцами и начал жадно есть.

— Жрет! — вырвалось у полковника.

— Ну, конечно! — подхватила Галина. — Он не понял ваших слов.

— Не верю! — прохрипел полковник и закашлялся. — Хитрит! Последняя проверка! Зейцель, включите зажигалку! Вам нравится запах паленого мяса, фрейлейн?

Галина брезгливо поморщилась.

— Нет, герр оберст, я больше люблю духи Коти. Неужели у вас некому вести допрос? Мой шеф не пачкает себе руки…

Барон порывисто встал. Черт возьми, оберст забывается! Ему, фон Хлюзе, нет дела до этого желтокожего ублюдка. А Галина вне подозрений. Это настоящая женщина! Жаль, она не арийка. Такая подруга жизни незаменима для карьеры.