Антология советского детектива-8. Компиляция. Книги 1-17

Затем Кузинко-Кузинков, глотая окончания слов, долго рассказывал, как однажды он, будучи в облаве, наткнулся на раненого партизана и как его спрятал в заброшенной землянке и ухаживал за ним до его выздоровления. Он помнит его фамилию — Крикун Иван Алексеевич. Одногодок. Из Рязани. Но кто-то узнал об этом, донес на него в гестапо. Его долго там пытали. Но он не выдал партизана. Тогда гестапо перед ним поставило вопрос — либо он уберет семью Гофмана, за что получит свободу, либо его ожидает виселица. У него не было иного выхода. Он так и сказал «не было иного выхода». Дал согласие… Позже, когда брат умер, он присвоил его документы (кое-какие умело подделал) и их использовал.

Забегая вперед, отметим, мы нашли семью бывшего партизана Крикуна. Самого-то уже не было в живых. Умер от фронтовых ран в 1975 году. Его жена, со слов мужа, нам рассказала, как однажды его, раненого, спас бывший полицай Буланов, который его спрятал в землянке и выходил. Буланов был арестован гестапо, его там били и пытали, но он не выдал Крикуна. Потом они с мужем часто встречались. Буланов тоже умер. Вот все, что знала жена Крикуна. Было ясно, что Кузинко-Кузинков присвоил себе чужие заслуги в спасении партизана в надежде облегчить себе положение. А вдруг поверят. Но это станет известно позже, а сейчас вернемся к разговору с Кузинко-Кузинковым.

— В чем заключалась ваша практическая деятельность как агента гестапо? — последовал вопрос.

Кузинко-Кузинков долго молчал. Потом робко, извиняющимся тоном сказал:

— Помогал им… по мелочам… не без этого… вот так… Другого выхода не было.

«Опять врешь, выход был», — хотелось крикнуть ему в лицо.

— Значит, помогали гестапо… по мелочам, — говорит шеф. — Владимир Николаевич, — обращается он ко мне, — прочтите справку по делу, о каких «мелочах» идет речь.

Я взял из папки лист бумаги. Положил его перед собой.

«Крюков Александр Иванович, он же Орликов Иван Александрович, родился в 1915 году, в Калужской области, выше среднего роста, коренастый, волосы светлые, лицо продолговатое, брови густые, нос прямой, глаза серые, губы тонкие, уши большие, оттопыренные, выступает кадык, на левой руке татуировка морского штурвала».

— Владимир Николаевич, прервитесь на минутку, — остановил меня шеф. — Покажите свою руку, — обратился он к Кузинко-Кузинкову.

— Не на левой, а на правой, — спокойно говорит он и засучивает рукав рубашки.

Мы увидели на руке татуировку морского штурвала, а по центру его женскую голову.

— А что вы скажете насчет портретного сходства?

Кузинко-Кузинков опустил голову.

— Продолжайте, Владимир Николаевич.

— «В 1942 году перешел на сторону фашистов, поступил на службу в немецкий контрразведывательный орган ГФП*["95]-570 в г. Спас-Деменске Калужской области. Являлся активным агентом гестапо по кличке „Матрос“. Был заброшен гестапо в партизанский отряд, который выдал гитлеровцам, отряд был разгромлен. Произведен в офицеры. Принимал активное участие в выявлении, арестах и расстрелах советских граждан на территории Орловской, Брянской и Смоленской областей. Отличался особой жестокостью, за что гитлеровцами был прозван „русским дьяволом“. Награжден двумя медалями. Имел сожительницу Ляпунову Ольгу Васильевну, 1920 года рождения, уроженку Орловской области», — закончил я чтение справки. Внимательно посмотрел на Кузинко-Кузинкова. Тот сидел сгорбившись, низко опустив голову. Наступило долгое, томительное молчание.

— Что вы теперь на это скажете, «Матрос»? — нарушая затянувшуюся паузу, спросил шеф.

Кузинко-Кузинков, очнувшись, медленно поднял на нас полные злобы глаза и, задыхаясь, прошипел:

— Не-на-вижу вас… ненавижу… — и, уронив голову на стол, зарыдал.

Теперь все было ясно, и я старался как можно скорее закончить расследование. Во время бесед с Кузинковым мы дали ему возможность высказаться до конца. Врал он без стыда и совести. Тщательным расследованием была установлена и подтверждена полностью его предательская деятельность в период гитлеровской оккупации. Начал сотрудничать с фашистами в деревне, где родился и вырос, а затем, сообразив, что рано или поздно придется держать ответ, попросил перевести его в другую область, что и сделало гестапо. Там он действовал под фамилией Крюкова Александра Ивановича, снова был переведен в другую область, уже под фамилией Орликова Ивана Александровича. Кузинков зверски издевался над советскими людьми: убивал, вешал, помогал угонять на работу в Германию.

Припертый к стене неопровержимыми фактами, Кузинков признался в совершенных преступлениях. На одном из допросов он сказал, что свою сожительницу Ляпунову отравил, дабы избавиться от лишнего свидетеля. Решение это у него созрело во время ссоры, когда Ляпунова напомнила ему о его прошлом.