Антология современной азербайджанской литературы. Проза

— Конечно-конечно! Но вначале надо обследоваться в клинике.

В кресло для перевозки больных, что предложила медсестра, она садиться отказалась, к машине скорой помощи, стиснув зубы, пошла своими ногами. Все дорогу я держал ее за руку.

В больнице скорой помощи ее осмотрел молодой высокий врач. Измерил кровяное давление, взял кровь на анализ, сделал болеутоляющий укол. Потом, посмотрев на меня, спросил: «Путешественники?». Вместо того чтобы ответить просто «да», я сказал «а как же!». Он рассмеялся.

— Потерпите, пока не получим результаты анализов, — сказал он.

Назрин-ханым хотя и слышала его слова, но была замкнута на себе. И я не стал ничего объяснять. Не было смысла говорить врачу, что мы не муж и жена.

Сидя рядышком на диване, мы ждали.

Назрин-ханым сказала:

— Я и не думала, что ты такой заботливый.

— Ну как, боль уменьшилась? — Я хотел сменить тему разговора.

— Как хорошо, что ты рядом со мною, — говорила она с печалью и горечью в голосе, — в последние годы, когда болею, мне кажется, что на свете у меня нет никого. Я это говорю и сыну своему. А он далеко. Не век же жить ему со мною. Сейчас он в Америке. В Йельском университете учится. Пусть достойную жизнь себе устраивает. — Голос у нее задрожал, глаза наполнились слезами, она на какое-то время умолкла.

А я не находил слов, не знал, что ей ответить.

Немного успокоившись, она сказала:

— Странные дела в жизни случаются. Ты объявляешься через пятнадцать лет в далеком маленьком городишке, чтобы спасти меня.

Медсестра позвала нас к врачу. Были получены результаты анализов. Глядя в бумаги, врач сказал:

— Нет ничего опасного. С желудком небольшие проблемы. Купите лекарства, что я указал в рецепте. Бог даст, все пройдет.

Мы облегченно вздохнули. Выйдя из клиники, сели в такси, поехали в аптеку. Купив лекарства, указанные в рецепте, поехали в гостиницу. Назрин-ханым спешила. Она ожила, словно и не болела никогда. Посмотрела на свои часы.

— До отправления самолета остается один час пятнадцать минут.

— Не беспокойся, — сказал я, — от отеля до аэропорта всего двадцать минут пути. Успеем.

Она поднялась наверх. Я ждал ее внизу. Она так захотела. Меня занимала одна мысль, как бы побыстрее доставить ее в аэропорт. Я все смотрел на дверь лифта, время тянулось медленно.

Наконец среди вышедших из лифта я увидел и Назрин-ханым. Парень из обслуги нес ее чемодан.

Я надеялся, что мы вместе поедем в аэропорт. Пока парень укладывал в багажник чемодан, я открыл заднюю дверь у такси, предложил Назрин-ханым сесть в машину.

Взяв мою правую руку, она сказала:

— Давай прощаться. Ты и так уже измучился, не обессудь.

— Нет, я хочу проводить тебя до аэропорта, — сказал я.

— Уже много лет, как я исключила из своей жизни провожающих и встречающих. Прошу принять это во внимание, и больше об этом мне ничего не говорить. Я давно привыкла к одиночеству. Прощай! Если будешь в Чанаггале, навести меня. Адрес у тебя есть. В Баку возвращаться я пока не думаю. Если приеду, обязательно встретимся. А этой нашей встречи мне хватит еще на пятнадцать лет.

Я опять не находил слов.

— Может, ты хотела сказать, пятнадцать лет и шесть месяцев?

Мы засмеялись.

Как девчонка, поднявшись на носки, она поцеловала меня в щеку и, не оглядываясь, пошла к такси.

Я должен был улетать утренним рейсом. До утра еще было далеко.

Яшар (род. 1963) ГРОБ

Я приезжал в этот город каждую неделю, но такой несносной погоды еще не видел.

А тут еще и удручающие мысли о том, что я не смог сплавить груз, вместе с удушающей жарой доконали меня окончательно. Теперь придется возвращаться в деревню на машине, загруженной под завязку арбузами!

Повстречайся сейчас кто-нибудь, кто посочувствовал бы мне, ей-богу, я не задумываясь отдал бы все эти арбузы ему.

Но все тщетно, никто не смотрел в мою сторону даже краем глаза. Видать, все были в таком же положении, как и я, все они так же ждали кого-то.

Не может быть… Кажется, кто-то направляется в мою сторону. Ног его я не вижу, но глаза устремлены прямо на меня. А может, одурев от адской жары, он дойдет до меня и, схватив за грудки, скажет: «Слушай, мужик, будь человеком, жарко ведь!». И что мне ему ответить? Сказать, что меня самого допекло, как-то неудобно получается — первым делом нужно протянуть руку нуждающемуся. Но этот человек мне сказал такое, что не знаю, как себя самого, но меня-то он уж точно освободил от мучительной жары. От изумления я сперва оторопел. Снова:

— Ты что, не слышишь, — говорит, — отвезешь арбузы в такую-то деревню?

Никогда бы не подумал, что о деревне, в которой я живу, в этом городе знает кто-то еще.

Я даже подумал, что, может, есть и другая деревня с таким же названием.

— В какую деревню, — переспросил я, — в ту, что рядом с такой-то?

— Да, — ответил он и глазом не моргнул, словно и не слушал меня, и ответил бы именно так, чтобы я ни спросил.

Я присмотрелся к нему, вдруг это кто-то из своих, но, судя по всему, он был не из наших.