Антология современной азербайджанской литературы. Проза

Ханчалов попытался было поделиться своими соображениями по поводу этих ассоциаций с Сарв, но почувствовал, что это не понравилось ей. Он подумал, что, несмотря на их близость, между ними существует тонкий, прозрачный занавес, они достаточно хорошо видят друг друга, но не могут понять со всей ясностью то, что слышат. Какой-то невидимый барьер их разделял. Днем Ханчалов захотел рассказать Сарв о своем друге Гусейне Джахангире, но словно только сейчас он понял мистическую причину того, что не смог рассказать, и решил впредь не делиться вообще ни с кем своими душевными тайнами.

Ближе к утру, продрогнув от холода и проснувшись, Ханчалов почувствовал, что действительно простудился: лоб мерз, текло из носа, и, как только проснулся, тут же начал чихать. Вот и все! Автопробег, стартовавший из точки А в точку Б в неизвестном направлении, завершился. Он хотел разбудить Сарв, но ее не было слышно. Брокер принял это как запоздалое «поздравление» с праздником, от которого бежал, а также понял, что необходимо возвращаться обратно, в город. Встав и одевшись, он, обращаясь не к Сарв, все еще неподвижно лежавшей в постели, а к черному экрану телевизора, холодно смотрящего на него с противоположной стены, в стиле якобы наставления сыну сказал: «Сынок, нельзя спасаться от невзгод бегством!».

— Сарв, я приболел, — сказал Ханчалов, обращаясь в этот раз к подруге, — вставай, мы возвращаемся в город. В противном случае мне станет хуже, и я не смогу управлять машиной.

Сарв не ответила. Наконец, перевернувшись на месте, она наполовину открыла глаза. И Ханчалов увидел, что Сарв еще не вернулась из той дали, куда вчера вечером прошла с танцевальной площадки ресторана своей нежной, чуть спотыкающейся походкой. Он снова повторил сказанное.

— Я никуда не еду, — жалобно сказала Сарв. — Поеду в Джовдарлы.

Ханчалов попытался уговорить ее, но ничего у него не получилось, словно все сказанное им билось об тот самый прозрачный занавес, который постепенно терял свою прозрачность, становился толще и, толстея, стал занимать все пространство комнаты. В какой-то момент ему показалось, что сказанное им — это не слова, а материальные частицы, имеющие конкретную емкость, и они, падая на землю, образуют определенную массу, и после того как он уедет, всякий, кто войдет в комнату и увидит это, будет жалеть о подобном расточительстве.

Он попытался осмыслить свои чувства к Сарв, образовавшиеся в рамках знакомства в течение неполного одного дня. У этой девушки, снизу-вверх глядевшей на него в машине, в глазах которой не было ни капельки горечи, был по-родственному близкий акцент, упругие груди, не вмещающиеся в его руки, скользкие сплетения под душем и та незабываемая походка, которой она ушла с ресторанной площадки. Ханчалов пожалел обо всем этом. Этот неполный день, затраченный им на это путешествие, показался ему большим, неудачно прожитым отрезком жизни длиной в целые годы. Что за праздничная комедия, поднявшая его с места, приведшая его с незнакомой женщиной в эти места, заставившая их пережить это приключение, не нужное никому из них?!

Подождав еще немного, он взял свою сумку и вышел из комнаты. Во дворе было прохладно, в тишине лишь тоскливо, беспрерывно попискивала одна из ламп на высоких столбах. При внимательном прислушивании возникало некоторое недоверие к тому, что здесь, в этой тишине, посреди этих лесов и гор могут существовать дорога, отель и люди, сладко спящие в нем. Какое-то мгновение все пережитое в течение дня показалось брокеру сном. Такие поражения в его годы были для него вдвойне тяжелы и даром не проходили. Ханчалов бросил сумку в багажник машины и взял оттуда ружье. Выстрелил и разбил пищавшую лампу вдребезги, рассыпав на землю ее осколки…

Садай Будаглы (род. 1955) ПОПУТНЫЙ РАЗГОВОР © Перевод П. Ахундова