Антология современной финской драматургии (сборник)

КАЛЕВИ (с радостным смехом). «Гномы-помощники»! Надо же, черт побери!

ИРИС. Думаю, уже можно раздавать подарки.

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Это для Ирис.

ИРИС. Спасибо, Дед Мороз.

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Это для Петтери.

ПЕТТЕРИ. Спасибо, спасибо.

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Это для Калеви.

КАЛЕВИ. Ого. Кто это мне… А я никому не принес ничего, не думал, что у вас тут так… но вот костюм достал… а тяжелый, не расплескать бы, а-а-а, а-а-а, а можно я сразу открою?

ПЕТТЕРИ. Можно потом, когда Дед Мороз уйдет. Так у нас было принято.

ИРИС (с вызовом). Какая разница!

ПЕТТЕРИ. Ну в общем-то да.

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Это для Райсы. Подойди к Дедушке Морозу?

ПЕТТЕРИ. Райса. Тебе говорят.

РАЙСА. Что?

ПЕТТЕРИ. У Деда Мороза подарок для тебя. Ты не слышишь?

РАЙСА. А-а-а.

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Подойдешь?

РАЙСА. Ладно. (Забирает подарок.)

ИРИС. Спасибо, Дед Мороз.

КАЛЕВИ. А из вас никто не смотрит «Санта-Барбару»?

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Я нет… (Спохватывается и вспоминает, что он Дед Мороз.) У нас там в избушке нет телевизора. (Петтери, Ирис и Кари натянуто смеются.)

КАЛЕВИ. А я так прямо подсел. Она началась, еще когда я работал в вечернюю смену, а ее показывали по утрам в девять. В первые годы. Она у нас шла с опозданием на пару лет. Так вот по мелодиям можно довольно легко определить, что в какой момент происходит. Вначале все крутилось только в доме Кэпвеллов, но потом стали больше показывать окрестности, и, может быть, это-то нашему брату и нравится.

ИРИС. Ну да, наверное, так и есть.

КАЛЕВИ. Там главные – это семейства Кэпвелл и Локридж. А потом еще Круз Кастильо, он всегда самый честный и справедливый.

ИРИС. Ну тогда, может быть, и поэтому.

КАЛЕВИ. Не знаю. Но я конкретно подсел. Говорят, сейчас Санта-Барбара очень туристическое место, а потом там рядом еще и поместье Майкла Джексона. Можно заодно посмотреть. Но не знаю.

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Деду Морозу, наверное, уже пора… передайте привет Кари, здесь вот и для него тоже есть подарок… я вот сюда поставлю.

КАЛЕВИ. Передадим обязательно, как только вернется, он за вареньем пошел в подвал, за вареньем, и подарок от дедушки передадим и все такое прочее. Как же он так не вовремя ушел?

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Хорошего всем Рождества!

КАЛЕВИ. Может, споем Деду Морозу на прощание, он все-таки подарки принес, даже мне вот, хотя я и не предполагал: «Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты, ты подарки нам принес, дедушка горбатый…» Дальше не помню слов, но вот Райса, наверное, помнит, спой-ка дедушке.

ДЕД МОРОЗ КАРИ. Ну мне пора.

Уходит.

КАЛЕВИ. Привет Снегурочке! Ну что ты, спела бы. Какие там слова-то были?

РАЙСА. Не знаю.

КАЛЕВИ. Ну что, можно уже открывать? (Открывает.) А, тут так вот закручено в рулон. Настенный календарь и свечка… Каждый месяц новая картинка… а можно конфетку?

ПЕТТЕРИ. Они для этого там и лежат.

КАЛЕВИ. Все «гейши» уже съедены, похоже, кто-то тут тоже любит «гейшу», придется попробовать что-то другое, кто знает, какие из них вкусные?

ИРИС (не в силах больше притворяться). Пожалуй, я пойду спать.

КАЛЕВИ. Если, конечно, не считать «гейши».

ПЕТТЕРИ. Что тебя так утомило?

ИРИС. Всё.

ПЕТТЕРИ. А-а-а.

КАЛЕВИ. Если кому-то они нравятся.

ИРИС. Вот-вот.

КАЛЕВИ. Скоро ведь уже девять, меня вот тоже иногда в девять часов в сон клонит.

ИРИС. Неужели?

КАЛЕВИ. Бывает и в восемь. Эта вот со вкусом зубной пасты, не советую. Просто ужас.

ИРИС. А иногда совсем спать не хочется, ну просто ни в какую, разве не так?

КАЛЕВИ. Все зависит от того, в какое время встал утром.

ИРИС. Ммм.

КАЛЕВИ. Если встал в пять, то уже в восемь глаза начинают слипаться.

ИРИС. Ммм.

КАЛЕВИ. Я иногда после запоя мог проспать три дня кряду. Я не к тому, что это здорово, а к тому, что нисколько это не бодрящий сон. Наоборот, самое нелицеприятное зрелище, в любом случае не для тех, кому только что исполнилось пятнадцать. Но не будем вдаваться в подробности. Не сейчас, Калеви, не в этот раз. Это я себе.

ИРИС. Ясно.

КАЛЕВИ. Всё, больше ничего не скажу, и на этот раз без комментариев.

ИРИС. А вот я таки прокомментирую, что когда ноябрьским утром я стою на автобусной остановке, то у меня нет сил смотреть на опрокинутый и жутко помятый мусорный бачок, из которого торчит исклеванная воронами пластиковая коробка с остатками кебаба. У меня нет сил даже смотреть на это. Нет сил даже вспомнить все слова, что нужны для того, чтобы этот несчастный полусъеденный продукт оказался в мусорном бачке на остановке по маршруту автобуса номер 15N. Нет сил подумать. Кажется, что я упаду под грузом всех этих слов и никогда больше не встану. Вот как мало сил у здорового идущего на работу человека, и так продолжается в течение многих-многих промозглых ноябрьских дней. Вы это себе можете представить?