Антология современной французской драматургии. Том II

Небо — жалкий холст и краски.
Луна — кусок атласный.
Звезды быстро погаснут.
Куда бежать? Все напрасно.

Из левой кулисы в правую,

И в яму: сломалась спица.
Бегство сродни обману.
Движение стопорится.

Припев:

Все ложь и обман.
Что тут, что там.
Вуаля — вуаси, комса — комси.

Невеста — кукла-автомат.

Лицо ее — тарелка.
Глаза ее — вставной агат.
И вся она — подделка.

И блестки вместо сердца.

Из старых тряпок грудь.
Прощайте обещанья —
Забыли ключик повернуть.

Припев:

Все ложь и обман.
Что тут, что там.
Вуаля — вуаси, комса — комси.

Переживать свою беду,

Быть мрачным и убитым —
Не то же разве, что луну
Ловить в пруду дырявым ситом?

Паяц в руке и балаган

Назначены судьбой.
Ты мотылек, тебе миг дан.
Помрешь — и бог с тобой.

Припев:

Все ложь и обман.
Что тут, что там.
Вуаля — вуаси, комса — комси.

(Уходит.)

АМФИТРИОН. До чего безобразны все эти маски! Ночь. А известно ли вам, что такое ночь, когда мечты погребены, а судьба извращена? А известно ли вам, что можно ощущать себя виноватым в том, что наступила ночь? Холодно. А известно ли вам, что такое холод? Это когда людское сердце стынет в муке угрызений совести, а ноги синеют от соприкосновения со льдом поруганных чувств. Я одинок. А известно ли вам, что значит быть одиноким, погрузиться в неизбывную тоску, не иметь ни отца, ни надежды, ничего, что помогло бы избавиться от тяжелых переживаний и горьких дум? Я беден. А известно ли вам, что значит быть бедным, испытывать душевный голод, не менее сильный, чем голод обычный, жаждать, чтобы на душу пролилась влага, как на иссушенную солнцем заброшенную землю?

Одно по крайней мере мне остается — знать, что значит быть мужчиной.

Входит Клоунесса.

КЛОУНЕССА. Ах, до чего распрекрасны ваши рассуждения! Я вот тоже одинока, бедна, и мне холодно по ночам.

АМФИТРИОН. Ну вы-то хотя бы можете посмотреться в зеркальце и сказать себе: это я!

КЛОУНЕССА. Да откуда вам знать?

АМФИТРИОН. Я примиряюсь с очевидным, как сдаются врагу: храня невозмутимое спокойствие, терпя нестерпимую боль. Ничего не поделаешь: нужно сложить оружие так или иначе, по возможности с достоинством, впустить врага в свои владения, признать поражение, уступить, испить чашу до дна, пасть на колени и произнести: «Я — побежденный».

КЛОУНЕССА. Верно, так-то лучше.

АМФИТРИОН. Я столько лет заблуждался! И вот теперь сдаюсь. Иллюзии, эфемерная слава, воображаемые победы, бесполезная работа над самим собой. И вот доказательство: пытаясь быть самим собой, я собой не был. Это бесспорно, ведь онстал мною. В чем я больше не сомневаюсь. Ему удобнее в моем обличье, чем мне. За долгие годы, подражая себе, пародируя себя, я раздвоился. Мое «я» было парадным, временным, подлинное мое «я» — в нем, и это превосходно.

КЛОУНЕССА. Не смешно. И кто же вы тогда, если вы — это не вы?!!

АМФИТРИОН. Кто я теперь, когда больше не являюсь тем, чем пытался быть — им, то есть собой, но успешным и без усилий достигающим цели?

КЛОУНЕССА. Ничего не понять, хоть плачь.

АМФИТРИОН. Следите за ходом моих рассуждений.

КЛОУНЕССА. Слежу.

АМФИТРИОН. Что остается мне после того, как я оставил попытки быть им? Лишь мечтать о тени! О собственной тени, исполненной достоинства! Вот я и оказался снова среди своих, среди людей, преданных мечте и странствиям, людей, чьи лица и тела способны беспрестанно меняться, примеривая на себя множество личин, другими словами, я оказался среди статистов сна об Амфитрионе. Возвращаюсь туда, где все позволено. Я — горделивая мечта о тени. Так оно, возможно, и лучше.

КЛОУНЕССА. Милости прошу к нашему шалашу, собрат по несчастью!

АМФИТРИОН. Приветствую тебя, сестричка Клоунесса, сестричка милосердия.

КЛОУНЕССА. Неплохо сказано.