Антология современной польской драматургии

БОГУСЯ колотит, будто от холода. Он идет из своей комнаты на кухню, открывает холодильник и достает пакет молока, вынимает из шкафчика над головой коробку кукурузных хлопьев и тарелку, заливает хлопья молоком. На стене в кухне висят три портрета. На нижнем изображен Лex Валенса во время забастовки «Солидарности», выше — Папа Римский, над ним — Кшиштоф Кравчик. БОГУСЬ с тарелкой идет в коридор и открывает дверь в комнату матери. ИРЕНА сидит на тахте с сигаретой в зубах. На ней майка с надписью «BORN IN THE USA». На полу конверты с пластинками Кшиштофа Кравчика. ИРЕНА медленно поднимает голову, смотрит на БОГУСЯ и вдруг начинает хохотать.

ИРЕНА. Ну ты идиот.

БОГУСЬ. Мам, я же просил, чтоб ты не ходила в этой майке.

ИРЕНА. А, так это я виновата? Может, ты, блин, скажешь, что стряслось?

БОГУСЬ. Ма, я же тебе говорил, во мне что-то сломалось.

ИРЕНА. Если об этом узнают, весь «Горгаз» будет надо мной смеяться.

БОГУСЬ. А может, и не будет.

ИРЕНА(показывает на татуировку Богуся). Что это значит?

БОГУСЬ. Коротко или дать полный ответ?

ИРЕНА. Коротко.

БОГУСЬ. Отьебитесь.

ИРЕНА. А подробнее?

БОГУСЬ. Все отьебитесь!

ИРЕНА. Это же на всю жизнь останется!

БОГУСЬ. Потому я это и сделал. Все по-взрослому. Если я на что-то решаюсь, то делаю по полной. Сто процентов, сто пудов. Никаких компромиссов.

ИРЕНА. Херня на постном масле.

БОГУСЬ. Ах, ну да, у Кравчика-то нет наколок!

ИРЕНА. Он и без этого великий человек. (Смущенно смотрит на фотографию Кшиштофа Кравчика, висящую на стене.)

БОГУСЬ молча жует хлопья.

ИРЕНА. Ты же никогда не найдешь работу с этим уродством на лбу.

БОГУСЬ. А я не уверен, что вообще буду ее искать.

ИРЕНА. Понятно, будешь до конца жизни сидеть у меня на шее.

БОГУСЬ. Я этого не говорил.

ИРЕНА. Все к этому идет.

БОГУСЬ. Нет, мам, — я решил учиться.

ИРЕНА(открывает рот от удивления). Что? Я не расслышала.

БОГУСЬ. Все ты, ма, расслышала.

ИРЕНА. То есть вернешься в ПТУ?

БОГУСЬ. Нет, в ПТУ на газовика я учиться не буду. Я пойду в лицей.

ИРЕНА. В лицей?

БОГУСЬ(кивает). Точные науки. С физико-математическим уклоном.

ИРЕНА. Ёшкин кот, вот это было бы дело, сынок.

БОГУСЬ. Знаю.

ИРЕНА. А ты не придуриваешься?

БОГУСЬ(отрицательно качает головой). Весной подаю документы.

ИРЕНА. Если бы ты действительно пошел в лицей… После окончания мог бы устроиться на работу.

БОГУСЬ. Вот именно.

ИРЕНА. А если б устроился на хорошую работу, то заработал бы кучу денег.

БОГУСЬ. Ага.

ИРЕНА. А если б заработал кучу денег, я могла бы бросить работу в «Горгазе». И стала бы ездить на концерты.

БОГУСЬ. Ну.

ИРЕНА. Ездила бы на все концерты Кравчика.

БОГУСЬ. По-любому.

ИРЕНА. И ездила бы по всей Польше на встречи коллекционеров пластинок.

БОГУСЬ. Да, мам.

ИРЕНА. У меня было бы больше пластинок, чем у той лахудры из-под Ополя.

БОГУСЬ(утвердительно кивает). Да ей половины того не видать, что будет у тебя, ма.

ИРЕНА. Должна сказать, сынок, ты меня растрогал. Я тобой горжусь. (Внимательно смотрит на него.) Прикалываешься?

БОГУСЬ(громко смеясь). Тебя не наколешь, ма.

ИРЕНА. Я почти поверила.

БОГУСЬ. Годы тренировок, а все равно ты меня раскусила.

ИРЕНА(встает из-за стола). А когда это мне не удавалось тебя раскусить? (Идет в коридор, надевает пальто, закидывает на плечо маленький рюкзак.)

БОГУСЬ. Мамуль! А обувь?

ИРЕНА. Блин! Тащи сюда. Подай мне. (Смотрит на лоб Богуся.)

БОГУСЬ. Ма, это наколка.

ИРЕНА. А может, все-таки пойдешь в лицей? Неплохая идея.

БОГУСЬ. Да. Сначала лицей, потом экзамены, потом институт. Банальнее некуда.

ИРЕНА. Доешь хлопья, сынок. И не переходи дорогу на красный свет.

БОГУСЬ. Договорились.