Антология современной швейцарской драматургии

ТОЛСТУХА. Нет, нет, при этом он не отдыхает. Придя в себя, вскоре снова стремится уснуть. Дрожит и цепляется за меня. Ногти впиваются мне в руку, оставляя кровавые следы в форме полумесяцев. Вот, посмотри.

ЭРИКА. Боли у него не могут быть постоянными.

ТОЛСТУХА. В том-то и дело, что они не проходят, и это хорошо. Без болей у него начинается приступ ужасного страха, он плачет и хнычет, как ребенок. Смотреть на это неприятно, поверь мне. С болями он чувствует себя лучше.

ЭРИКА. А почему он плачет.

ТОЛСТУХА. Он не хочет умирать, этот милейший человек. Он верит, что в один прекрасный день снова станет здоровым. У него душа ребенка.

ЭРИКА. Взгляните, моя рука, она совсем.

ТОЛСТУХА. Ты поедешь вместе с нами в санаторий. Комнаты там очень симпатичные, простые, облицованные белой плиткой, никакой роскоши, кроме раковины и холодной воды. Мы положим господина Крамера на кровать и будем следить, чтобы он не извивался, как кочерга. У него дурная привычка сворачиваться, испытывая боль, в позу зародыша, но делать это ему запрещено. Он должен лежать на спине, все остальные позы лишены достоинства. Да. Ты будешь сидеть у стены и читать Откровение, один стих за другим, а я буду бодрствовать возле постели. Красивая картина, она послужит ему утешением.

ЭРИКА. Я охотно почитаю господину Крамеру Библию, если это послужит ему утешением.

ТОЛСТУХА. Ты не просто девушка, ты ангелочек, золотце мое.

ЭРИКА. Только вот в санаторий я не поеду.

ТОЛСТУХА. Ну нет, ты поедешь вместе с нами.

ЭРИКА. Я почитаю ему из Евангелия прямо сейчас, прямо сейчас.

ТОЛСТУХА. Евангелие тут не годится, читать нужно Откровение, он хочет слышать о драконе и чашах гнева, вылитых на землю, о звере с семью головами и десятью рогами. Этот мощный, великий, страшный текст.

ЭРИКА. Больные нуждаются в утешении, и Евангелие дарит его во многих местах.

ТОЛСТУХА. Уж не собираешься ли ты рассказывать мне, в чем нуждается господин Крамер.

ЭРИКА. Он хочет быть уверен, что Бог милостив, хочет услышать весть любви, а не гнева и страха.

* * *

ТОЛСТУХА. Тихо. Слышишь.

ЭРИКА. Что.

ТОЛСТУХА. Тихо. Ты услышишь, если замрешь. Это очень. Очень тихое сопение, едва слышимое, но так начинается крик. Уникальный звук, похожий на шелест. Воздух вытекает из легких без всякого давления, вяло-вяло. Еще чуть-чуть, и он закричит.

ЭРИКА. Я буду читать Откровение. Если вы поговорите с Германом. Он должен отвезти меня в ближайший город. Мне надо выбраться отсюда. Он должен. Скажите ему об этом.

ТОЛСТУХА. Ты пытаешься предложить мне сделку. Уж не собираешься ли ты торговать своим духовным даром.

ЭРИКА. А если мне надо попасть в Ченстохову. И отправиться туда немедленно.

ТОЛСТУХА. Поистине, всему есть предел. Дальше ехать некуда. (Уходит.)

* * *

ТОЛСТУХА. Эту я не хочу видеть в нашем автобусе. Вот эту. Она порочна и лжива. Не хочу.

ГЕРМАН. И ты права. Не так ли. Сама-то заходи и усаживайся. Все будет так, как надо. И я позабочусь об этом. Оставим пташку у Антона. У Антона на заправке.

ТОЛСТУХА. Я не подпущу эту тварь к господину Крамеру.

ГЕРМАН. Да тут всего восемь километров.

ТОЛСТУХА. И восьми не будет. Кто оплатил эту поездку.

ГЕРМАН. Твоя озлобленность понятна. То, что здесь творится, чистейшее свинство. Залезть по-воровски. И еще строит из себя жертву. Оставим ее у Антона.

ТОЛСТУХА. И пешком может топать. Ноги-то у нее целы. Я с ней в один автобус не сяду.

ГЕРМАН (бьет Толстуху по лицу). Правильно. Ты права. Умница ты моя разумница. Но здесь от тебя ничего не зависит. Ничего. Я мог бы выколупнуть твои глаза из глазниц и узлом завязать твой язык, если б захотел. Я водитель. Командую я. И в этом вся прелесть. По местам. Ее мы оставим у Антона. (Эрике.) Тебе везет. Ты будешь у Антона. Красивый мужчина. Он о тебе позаботится.

* * *

Карл выходит из автобуса.

ГЕРМАН. Заходим. Едем дальше. По местам. (Уходит с Жасмин и Толстухой.)

ЭРИКА. Карл. Это ты. Карл.

КАРЛ. Мы знакомы.

ЭРИКА. Но, Карл, это же я, Эрика.

КАРЛ. Ага. И тут у меня должен зазвенеть звоночек.

ЭРИКА. Ты же это не всерьез.

КАРЛ. Да нет, конечно. Добрый вечер, Эрика. Ты изменилась. Выросла. Настоящая женщина. (Отходит в сторону и мочится на обочину.) Странно. Можно быть в безвыходном положении, но отлить все равно приятно. Спору нет, телесность обременительна, но лично мне она только в радость.

ЭРИКА. Я в совершенно безвыходном положении.

КАРЛ. Надеюсь, это в самом деле так, Эрика. Твое положение гармонирует и с этой темнотой, и с этой высотой. Жутковато. К счастью, мы можем вернуться в автобус.

Водитель сигналит. Карл запахивает куртку.

ЭРИКА. В этот автобус я больше не сяду.