Антология средневековой мысли. Том 2

Белое делимо на множество [предметов] не потому, что оно белое, а потому, что оно количество и нечто непрерывное; если бы оно не было ни количеством, ни чем-то непрерывным, оно не было бы делимо на множество белых [предметов], и белизна, существуя сама по себе, не была бы делима на множество [видов] белизны... На основании этого доказывается, что природа, бытие которой отвлечено от количества и непрерывного — так, что ни количество, ни непрерывное, ни их бытие не существуют ни в количестве, ни в непрерывном, — не может иметь множество отдельных предметов одного и того же вида из-за недостатка причин умножения и различения множества отдельных предметов этой природы, принадлежащих к одному и тому же виду. Но разумная душа имеет бытие, отвлеченное от количества и непрерывного, и не есть ни количество, ни нечто непрерывное, как доказывает Философ в I книге «О душе».

<...>

Если разум бесстрастен (impassibilis), ни с чем не имеет ничего общего, отделен от тела и представляет собой потенцию без материи, как говорит Философ, то очевидно, что Философ не считает, что разум существует единым по виду и множественным по числу, а [считает его] единым только по числу.

<...>

Согласно мнению Философа, людей существовало бесконечное множество. Если бы разумные души умножались с умножением человеческих тел, Философ считал бы число душ бесконечным, чего он не полагает. И ради вышесказанного должно рассмотреть, каково то, что может умножаться и сказываться о многих различных по числу предметах одного и того же вида.

<...>

Так как форма, существующая сама по себе, по своей природе единична, то очевидно, что она не может умножаться во многие [предметы] одного и того же вида и не может сказываться о многих таких [предметах].

Составленное же из формы и определенной материи как существующей в том или ином месте единично, как, например, то, что называется именем Сократа; и поэтому Сократ не может умножаться во многих [Сократов] и на этом же основании не может сказываться о многих, так же как одна и та же воспринятая материальная форма, хотя в определенной материи она способна к умножению и может сказываться о многих... Два единичных предмета одного и того же вида не отличаются по форме. Ведь форма в них не различается по своей субстанции. Материя же одного из этих единичных предметов сама по себе не отличается от материи Другого, но единичный предмет отличается от другого единичного предмета этого же вида тем, что один из них при определенных измерениях имеет форму в материи, расположенную таким-то образом, а другой имеет форму этого же вида, расположенную иначе. Форма в том и другом единичном предмете не имеет другого различия, кроме существующего, благодаря самой форме и ее субстанции, насколько такое деление форм устанавливает различие по виду, но и тот и другой единичный предмет имеют одну форму и неразличимы по своей форме. Пусть никто не удивляется, что мы говорим, что форма существует одна в [своей] единственности, которая существует благодаря ее субстанции в том и другом единичном предмете и находится здесь или там, так как, когда мы мыслим форму, единую в своей единственности, которая существует благодаря ее субстанции, то мы мыслим что-то воспринятое не как единичное, а как принадлежащее к виду, ибо материальная форма сама по себе не индивидуализируется. Вполне, однако, возможно, чтобы единое по виду существовало во многих единичных предметах и было расположено в разных местах. И когда возникает единичный предмет какого-нибудь вида из материи, лишенной этой формы и этого вида, возникает не другая форма от предшествующей инаковости, которая существует благодаря субстанции формы, воспринятой в себе, а та же форма благодаря субстанции, которая прежде уже была в другой части материи.

<...>

Но есть весьма веские соображения, по которым необходимо, чтобы разумная душа умножалась с умножением человеческих тел, и к этому пришли авторитеты. Так утверждают Авиценна и Аль-Газали, и Фемистий, считающий деятельный, освещающий и освещаемый разум умножающимся, хотя только освещающий разум один; в гораздо большей степени, уверял он, умножается возможный разум.

Рассуждения об этом таковы: если бы для всех людей существовал один разум, то при наличии одного знающего все были бы знающими и не было бы так, что один был бы знающим, а другой нет... Но в мыслительной деятельности разум находится в единстве со знающим, а не с незнающим, так как мыслит на основе его чувственных образов (ex phantasmatibus), так что один человек бывает знающим, а другой незнающим не потому, что воображение одного в большей степени мышление, чем воображение другого, и не потому, что умопостигаемый вид находится в теле одного в большей степени, чем в теле другого,.. а потому, что мышление благодаря разуму соединено, когда действует с телом одного, а не с телом другого.

<…>

II. ТЕЗИСЫ АВЕРРОИСТОВ, ОСУЖДЕННЫЕ В 1270 Г. [216]

1. Разум всех людей — один и тот же и нумерически един.