Антология странного рассказа

Мать сказала… Сказала не душой, как в прошлом пространстве, а губами, по-человечески, что ей очень одиноко без меня, что они здесь очень скучали и теперь рады, что я выбрал, наконец, время, чтобы зайти к ним.

Теперешняя мать была старой, мрачной и больной, однако все время улыбалась. Примерно такой она виделась мне в последний год жизни. Только здесь, как мне показалось, в ней была какая-то неискренность, что сразу насторожило меня.

Она что-то скрывала от меня. Возможно, что виною моих чувств, моей тревоги, которую я скрывал, была ее фальшивая улыбка. Чем нежнее и приветливей становился ее голос, тем большую опасность я ощущал кругом.

А голос этот говорил, что мне, возможно, не следует уходить отсюда, что мы все втроем будем счастливы, потому что здесь «очень хорошо».

Полукруглый низкий свод потолка. Недвижимые старушки в белых платках… Я понял, что нахожусь в морге, что я пропал. Я почувствовал невозможность выбраться отсюда. Внутри возникло чувство паники, усугублявшейся очевидной ложью, которую мне говорил человек с внешностью моей матери. И мне тоже пришлось врать. Я улыбался, скрывая подступающий ужас, рассказывал о своих многочисленных делах, но в итоге как бы соглашался «погостить» здесь, соглашался, чтобы они не заподозрили главного моего намерения — удрать, как только представится случай.

Внезапно за грубой стеной в пузырях побелки возникло какое-то движение. Разговор наш прервался. Я с напряжением вслушался в тяжелый шум и внутренним зрением зацепил, что сейчас сюда вторгнется существо, которое я видеть не должен.

Мать также вслушивалась в движение, ничего не говоря. Я сказал ей: «Кажется, сюда идет Ангел смерти. Мне не полагается его видеть, потому что я жив. Мне придется уйти. Прощай». Это было с моей стороны лишь оправданием. На самом деле, если бы Ангел (или кто-то, не знаю, как его назвать) застал бы меня здесь, то я бы просто не выбрался «наверх», не проснулся бы.

Тем, кто уговаривал меня остаться, нужно было именно это.

Не помню, пытались ли они меня остановить. Но я и не спрашивал. Я понял, что выскочить из подвала я смогу лишь прочтя вслух молитву «Отче наш…», одну из немногих, которую я знаю наизусть.

Читаю. И никакого толка. Не могу выйти. То есть не могу проснуться. А выход внутри моего «сна» подобен выныриванию из речной глубины — я должен подпрыгнуть, «прошибить» макушкой потолок и «выскочить», проснувшись.

Читаю во второй раз. Даже подпрыгиваю к потолку — все даром. Дьявольское наваждение удерживает меня «на дне» с прежней силой.

А существо за стеной все ближе. Вот-вот и оно появится здесь. Тогда мне точно пропасть.

Читаю «Отче наш…» в третий раз со всею страстностью, на которую способен. И «выныриваю». Просыпаюсь.

За окном — бледные сумерки наступающего рассвета. Все тело ноет. Больше всего голова, макушка. Но «нытье» это не совсем обыкновенное. Дело в том, что вся голова как бы колется, то есть вся кожа зудит, как будто ее проткнули тысячами иголок. Так иногда у меня зудят мышцы на ногах, когда после некоторого перерыва я бегу утром несколько километров. (Бегом я занимаюсь множество лет.)

…Я встаю с постели и быстренько, не зажигая света, записываю в блокноте основные сюжеты моего неожиданного путешествия. Потом, продолжая переживать случившееся, ложусь в кровать снова. Но заснуть не могу часа два…

Утром, когда уже светло, засыпаю на час. Голова продолжает «колоть» еще сутки. Это, повторяю, не боль, которую следует снимать анальгином, а скорее последствия мышечного напряжения. (Есть ли на голове мышцы?) Потом «зуд» проходит, но кожа «вспоминает» о нем еще неделю.

Олег Дарк /Москва/

Урок чтения

Игорю Левшину

/читать, не редуцируя гласные/

Ме-ня зо-вут ма-йя. мо-е-го му-жа зо-вут ва-лен-ТИН. ОН ВО-ЕН-НЫЙ. НЕ-ДАВ-НО У НАС РО-ДИЛ-СЯ СЫН. ВАЛЕНТИН МЕНЯ ЛЮ-БИТ. СЫНА НА-ЗВА-ЛИ ТОЛИКОМ. Я ОЧЕНЬ КРА-СИ-ВА. У МЕНЯ ТО-НЕНЬ-КИ-Е-ТОНЕНЬКИЕ И ПРЯ-МЫ-Е, КАК СТРЕЛКИ, БРОВ-КИ. Я ИХ ВЫ-ЩИ-ПЫ-ВА-Ю ЩИПЧИКАМИ. МЫ ЖИ-ВЕМ В ХАРЬКОВЕ. МА-МА МОЕГО МУ-ЖА ЖИ-ВЕТ ПОД МОСКВОЙ. ЕЕ ЗО-ВУТ СЕРАФИМОЙ ПЕТРОВНОЙ. МЫ К НИМ ИНОГДА ПРИ-ЕЗ-ЖА-ЕМ. ТОЛИК ЗОВЕТ ЕЕ БА-БОЙ СИ-МОЙ. НО Я С НЕЙ НЕ ДРУ-ЖУ, ПОТОМУ ЧТО РЕДКО ВИ-ЖУ. МЫ С НЕЙ ПЛОХО ЗНАЕМ ДРУГ ДРУ-ГА. ЗАТО Я ПО-ДРУ-ЖИ-ЛАСЬ С ЕГО СЕСТРОЙ. ЕЕ ЗОВУТ Ю-ЛЕЙ. ОНА СОВСЕМ ЕЩЕ ДЕ-ВО-ЧКА. У НЕЕ РЫЖИЕ-РЫЖИЕ ВО-ЛО-СЫ, ЗАПЛЕТЕНЫ В КОСИЧКИ. ОНА ПРИ-СА-ЖИ-ВА-ЕТ-СЯ ПЕРЕДО МНОЙ НА КОР-ТО-ЧКИ, КОГДА Я ВЫЩИПЫВАЮ ПЕРЕД ЗЕР-КА-ЛОМ, И СПРА-ШИ-ВА-ЕТ, ЗАЧЕМ Я ЭТО ДЕ-ЛА-