Антология традиционной вьетнамской мысли

Мы, Ваш Император, ознакомившись со столь удачным геомантическим положением города Дайла, решили заселить его. Что думают об этом мои титулованные советники?

Вельможи, все как один, ответили так: "Вы, Ваше Величество, создали для Поднебесной план на века. Вверху он доставит [Вашему] августейшему делу величие и размах, а внизу [просто] вынудит этот [наш] народ стать богатым и многочисленным. Поскольку таковы его выгоды, кто же осмелится не согласиться с ним?!" Император возрадовался великой радостью.

Осенью, в седьмую луну, император [Ли Тхай-то] перенес столицу из города Хоалы в [новую] столичную область Дайлатхань. Когда императорский корабль бросил якорь под стенами города, на нем показался желтый дракон. По этой причине город был переименован в Тханглонг — Взлетающий дракон. Область Кофан была переименована в Тхиендык — Небесные доблести [...] Императорским указом было выделено 20 тысяч связок монет для строительства в ней восьми монастырей и установки в каждом из них стелы с описанием заслуг [императора].

Историк Ле Ван Хыу сказал: "С тех пор как Ли Тхай-то вступил на престол и до настоящего времени прошло два года. А главный храм предков еще не был построен, жертвенники духов земли и злаков даже не были заложены. Но прежде [этих важных дел] в области Тхиендык уже возвели восемь буддийских монастырей. A еще подновили монастыри и даосские кумирни во всех провинциях и обратили в буддийских монахов более тысячи человек в столице. При этом расход сил и средств на строительные работы невозможно выразить словами. Но ведь средства — они дождем с Неба не падают, а силы — они не духами подаются. Разве это не выжимание жизненных соков из народа?! И разве можно выжимание соков из народа назвать заботой о его благоденствии?!

Император, созидая дело династии, должен собственными поступками служить образцом бережливости и трудолюбия из опасения, что дети и внуки погрязнут в роскоши и лени. А Тхай-то оставил после себя именно такой образец. Закономерно, что после него из поколения в поколение [императоры Ли] возводили возносившиеся к облакам крыши и стены. Устанавливали монастырские колонны из резного камня. Палаты Будды размерами и красотой многократно превосходили обиталище монарха. А низы народа подражали этому. Дело доходило даже до казней, ссылки, разорения, пренебрежения к родичам. Больше половины населения превратилось в монахов. А в государстве, куда ни сунься — везде монастыри" {5, с. 207-209}.

5. В третий год [правления под девизом] Тхуан-тхиен (1012), зимой, в двенадцатую луну... император [Ли Конг Уан] собственной персоной отправился карать область Зиен. Возвращаясь [с победой], едва достиг [зализа] Биенлоан, как налетел свирепый ветер, ударил хром и засверкала молния. Император воскурил благовония и обратился к Небу так: "Я, обделенный доблестями, не по заслугам стоящий над людьми, дрожа и цепенея от страха, будто погружаясь в бездонную пучину, заклинаю Тебя. Дело не в том, что, осмелившись покичиться военной силой, я опрометчиво предпринял карательный поход. Все произошло исключительно по вине жителей области Зиен, которые не подчинялись [Небесным] преобразованиям и всячески творили мерзкие жестокости, которые нельзя было не пресечь!

Что же до того, что в пылу сражения были безвинно искалечены люди верные и почтительные, незаслуженно умерщвлены люди достойные и лояльные, так пусть на меня падет гнев Верховного Неба. Раз мне суждено сложить свою голову, то так тому и быть. Но в чем, милосердный Верховный Владыка, преступления моих шести полков? Разве не смеют они просить Тебя о пощаде?" Едва окончил чтение, как ветер и гром стихли (5, с. 210}.

Ли Фат Ма ( император Тхай-тонг , 1000-1054 )

Император Ли Тхай-тонг получил наставление в созерцании у наставника Тхиен Лао[118] с горы Тхиенфук. Едва острые, как игла и шило, слова запали в его голову, как он быстрее ветра схватил их суть. С тех пор радость созерцания стала его постоянным наслаждением.

Как-то раз, когда император собрал мудрых старцев со всей страны, чтобы выяснить в беседе с ними расхождения в буддийском учении, он обратился к ним с такими словами: "Мы считаем, что раз даже у Будды и патриархов его учения, начиная с древнейших мудрецов, корень сердца[119] не был свободен от сомнений, то тем более это должно быть свойственно позднейшим ученикам. Поэтому Мы желаем, чтобы собравшиеся здесь доблестные мужи, изложили кратко свои мысли на этот счет. Пусть каждый составит одну гатху, дабы мы узнали, как он пестует свое сердце".

Все присутствовавшие, дважды поклонившись, приступили к исполнению императорского приказа. Пока все были еще погружены в размышления, император, оказывается, уже сложил такую гатху:

Реальность праджни лишена родства.
Все люди — призраки, я тоже пустота.
В минувшем, настоящем и грядущем
Лишь Дхарма Будды неизменно будет.