Естество Бога–Слова, по общему исповеданию, бесстрастно. Я думаю, что это очевидно для всякого и ничье безумие не восстанет против Слова настолько, чтобы сказать, что Его таинственное, превысшее природы и возможности страдания естество обложено нашими немощами. Но как страдание долженствовало принести спасение миру, а Слово, рождающееся от Отца, не могло страдать в собственном естестве, то совершает дело спасения с великим искусством, делает собственностью тело, могущее страдать, почему и называется пострадавшим плотью, подверженною страданию, пребывая Сам, Божественною природою, вне страдания. Таким образом, поскольку пострадал добровольно плотью, то и называется Спасителем всех. Так говорит Павел: «Яко да благодатию Божиею за всех вкусит смерти» (Евр. 2,9). Свидетельствует это и св. Петр, премудро говоря: «Христу убо пострадавшу за ны плотию» (1 Пет. 4, 1), а не Божественным естеством. Иначе каким образом Господь славы называется распятым? Каким образом Тот, через Которого, по словам святого Павла (Евр. 2, 10), все сотворено, дан Богом–Отцом во главу телу Церкви, даже стал перворожденным из мертвых? Через усвоение Себе страданий, которые были собственны Его плоти! Господь же славы не может быть обыкновенным человеком и таким, каковы мы. Но ты, быть может, скажешь, что довольно соединения [естеств] для того, что бы единого Христа и Господа назвать пострадавшим. Итак, всем должно исповедовать, что Слово Божие есть Спаситель, пребывший бесстрастным в Божественном естестве, но пострадавшей, как говорит Петр, плотью. Ибо по причине истинного соединения [естеств] для Него стало собственностью тело, которое вкусило смерть. Иначе каким образом происшедший от иудеев по плоти есть Христос и «Сый над всеми Бог благословен вовеки, аминь» (Рим. 9, 5)? В чью смерть мы крестились? В чье веруя Воскресение, получаем оправдание? Слово Божие по собственному естеству не может умирать, даже есть самая жизнь. Итак, неужели мы крестились в смерть обыкновенного человека и через веру в него получаем оправдание? Или лучше, что и истинно, провозглашаем смерть Бога, воплотившегося и пострадавшего за нас плотью, и, исповедуя Воскресение, слагаем с себя тяжесть греха? «Куплены бо есте ценою» (1 Кор. 6, 20), «не истленным сребром или златом, но честною кровью яко агнца непорочна и пречиста Христа» (1 Пет. 1, 18–19). И, кроме сего, можно бы многое другое говорить; нетрудно бы привести свидетельства святых отцов. Но, я думаю, и этого довольно для наученных. Ибо написано: «Дам премудрому вину, и премудрейший будет; сказуй праведному, и приложит приимати» (Притч. 9, 9–10).
Св. Прокл, архиепископ Константинопольский (Г. И. Беневич)
Среди богословов и церковных деятелей V в. св. Прокл, архиепископ Константинопольский (на столичной кафедре с 434 по 446 г.), занимает, безусловно, одно из важнейших мест. К сожалению, долгое время его выдающееся значение редко оценивалось историками Церкви и патрологами должным образом; оно затмевалось более яркими участниками христологических споров того времени, такими как св. Кирилл Александрийский или блаж. Феодорит Кирский. Между тем, именно со св. Проклом связано то, что можно было бы назвать «царским путем» в раскрытии христологического учения Церкви, продолженным затем его наследником св. Флавианом Константинопольским и приведшим к Халкидонскому собору. Выдающееся значение принадлежит св. Проклу и в утверждении почитания Богородицы в Православной Церкви. Наконец, как церковный деятель и политик, св. Прокл сыграл важную роль, одним из первых выступив против Нестория, восстановив почитание Иоанна Златоуста и неизменно борясь за единство Церкви, не поступаясь при этом православием; он же своим «Томосом к армянам» и тесным взаимодействием с Армянской Церковью сумел предотвратить подпадание этой Церкви под влияние антиохийского богословия, ориентированного на Феодора Мопсуестийского. В нашем кратком очерке о св. Прокле мы будем опираться на недавнее исследование о нем гарвардского профессора Николаса Констанса[1670]
, в котором и было убедительно раскрыто его подлинное значение[1671].