Антология восточно–христианской богословской мысли, Том II

Ведь именно отсюда, словно из некоего опорного пункта, по видимости неприступного и непоколебимого, эти хулители Божественного света, похоже, вознамерились вести суровую брань с сынами и наследниками сего света и дня[1823], выдвигая против нас следующие умозаключения: «Если по причине неприступности и возвышенности оного света, доступного в причастии лишь тем, кто возвышен и чист рассудком[1824], Иуда даже не был удостоен Его вкушения[1825], то как же он наравне с остальными причастился сего животворящего Тела? Необходимо ведь, чтобы это самое Тело являлось либо равным тому свету, либо большим или меньшим, чем он. Так вот, если они скажут, что сие Тело меньше, то будут опровергнуты и в этом случае, дерзнув утверждать, будто существует нечто большее, чем обожен–ное Тело Господне; если же признают его равным или большим оного Света, то и тогда улов окажется у нас в руках. Ибо обнаружится, что Иуда был лишен оного светоявления не вследствие порочности, — ведь, если бы оно действительно было ббльшим, то вряд ли он был бы удостоен большего[1826], даже не имея доступа к равному[1827]».[1828] Но это, разумеется, не в силах бросить какую–либо тень на сей наибожественнейший свет, ибо оказывается[1829], что и равное Ему[1830] не есть умаление славы или плоти Господней, раз, как это будет показано, одна и та же слава у плоти и света. <… >

Итак, прежде всего необходимо сказать о сей Божественной и животворящей плоти Господней, с одной стороны, и с другой стороны, о том светоизлиянии и неприступной славе, что были явлены на горе апостолам — следует ли считать их равными или неравными друг другу[1831].

Так вот, мы утверждаем, что никто из теми или иными способами так или иначе причастных науке логики не пребывает в неведении относительно того, что категории «равное», «большее» и «меньшее» являются частью суждений, высказываемых по поводу отношения, то есть относительных; что, далее, необходимо, чтобы то, что высказывается по поводу отношения, утверждалось как минимум относительно двух подлежащих[1832], однако обоженная плоть Господня — это Сам Господь, ибо Он неразлучен[1833] со Своей одушевленной плотию[1834]. Ведь Воплотившийся Бог–Слово един, потому что как един Бог–Отец, так един и Господь Иисус Христос. А могла ли Его естественная энергия и слава, которая облистала в тот момент и самые взоры апостолов, быть чем–либо иным, как не Самим Господом?[1835] Ибо как живая плоть Бога–Слова является — ввиду нераздельности естеств — Самим Воплотившимся Богом–Словом, так и Его естественная энергия и благодать — вследствие естественности и неразлучности[1836] ^— есть Он Сам, а не кто–либо иной; Он Сам, действующий и всемогущий. Итак, един Бог–Слово, один и тот же — действующий и воплотившийся; поэтому было бы неразумно говорить о том, что Он равен Самому Себе, а тем более — о том, что Он больше или меньше Самого Себя. <.. .>

В таком случае следует — с Божией помощью — сказать[1837], что в отношении плоти Господней, равно как и Его Божественного светояв–ления и славы, вообще невозможно задаваться вопросом о равном, большем и меньшем — ни по количеству, ни по естеству, ибо Божество внеколичественно, а что касается естества, то, как говорят, и слепому ясно, что Оно в несравнимое количество раз превыше естества человеческого. Поэтому остается стремиться к тому, чтобы сопоставлять указанные подлежащие по славе и достоинству. А по славе и достоинству ничто из относящегося к Богу–Слову не называется ни большим, ни меньшим, поскольку едина слава Богочеловеческого Слова, благодаря которой прославлена и плоть Его. <…>

Теперь же, пожалуй, самое время сказать о том, почему Иуда не был удостоен как недостойный того Богоявления и славы, что открылись на горе, однако причастия сему Божественному Телу, напротив — был, если первое и второе и в самом деле представляют собой нечто тождественное и неразличное.

Так вот, прежде всего надлежит сказать о том, что такое причастие и приобщение вообще, чтобы благодаря этому рассуждение наше стало яснее. Итак, во–первых, причастие есть единство и соприкосновение каких–либо двух отдельных предметов, об одном из которых говорится, что он причаствует, а о втором — что он допускает причастие. <…> А приобщение, во–вторых, — это причастие двух или более субстанций одному и тому же. <…>