Антон Фарб

– Что вам угодно? – спросила она, подслеповато щурясь из-за толстых линз очков.

– Я хотел бы видеть госпожу Сивиллу Гельрод.

Женщина – Лимек решил, что это нянечка, было в ней что-то такое сюсюкающе-неискреннее – повела его по гулким коридорами с арочными сводами вглубь старинного здания. Тишина оглушала, только поскрипывали подошвы ботинок Лимека по начищенному паркету и шуршал халат нянечки. Миновали столовую, откуда невкусно пахло подгорелым жиром, пустые классные комнаты, поднялись на второй этаж, миновали наглухо закрытые двери детских спален и приблизились к кабинету Сивиллы Гельрод. Здесь нянечка оставила Лимека, и он без стука вошел.

– Чем могу служить, молодой человек? – Госпожа Гельрод попыталась остановить его на пороге строгим взглядом и интонацией, но с сыщиком этот фокус не удался.

Он сел без приглашения и сказал:

– Меня зовут Лимек. Я репортер «Авадонского вестника» и пишу очерк о благотворительной деятельности выдающихся граждан Авадона.

– Ах, вот как? – Гельрод откинулась на спинку стула, такую же прямую и высокую, как сама смотрительница. – Мило. А бульварную прессу интересует благотворительность?

Ее тонкие губы разъехались в ехидной улыбочке. Личико у смотрительницы было детское, маленькое, гладенькое, почти без морщин, только волосы - совсем седые, и кожа на шее висела дряблыми складками, как у игуаны. Гельрод напоминала редкую рептилию, особенно - пристальным немигающим взглядом абсолютно черных глаз.

Лимек ответил с ледяной улыбкой:

– Скажем так: это - частное журналистское расследование по заказу одного влиятельного лица.

Сивилла Гельрод нахмурилась.

– Постойте. Я вас уже видела. Вы были на похоронах инженера Петерсена. Вы подошли к его дочери, когда все разъехались.

– Вот именно про Петерсена я бы и хотел поговорить…

– Вот еще! – фыркнула Гельрод. – С какой стати мне с вами обсуждать наших меценатов?

– А Петерсен входил в число меценатов? – уточнил Лимек, мысленно почесывая в затылке: плачевное состояние финансов инженера не давало повода заподозрить его в филантропической деятельности.

– До свидания, господин Лимек, – поджала губы Петерсен. – Покиньте, пожалуйста, мой кабинет, или я вызову охрану.

Ах ты, стерва, подумал Лимек. Нажать на нее? Хотя… Не стоит. Вряд ли старая вредная сука испугается публикации в «Авадонском вестнике» того факта, что бывшая растлительница малолетних работает в детском приюте – слишком уж она уверенно держится, так ведут себя те, кто во всем полагается на могущественных покровителей. На этом и сыграем.

– Видите ли, госпожа Гельрод. Вы меня не совсем верно поняли. Я работаю на Ламара Ксавье, если это имя вам о чем-то говорит…

С этими словами Лимек достал из бумажника визитку фабриканта.

– Это он рекомендовал мне обратиться к вам по поводу инженера Петерсена.

При виде визитки на лице Сивиллы Гельрод нарисовалась услужливо-заискивающая мина, а голос откровенно залебезил:

– Что же вы сразу не сказали, господин Лимек! Прошу простить меня за грубость, вы же понимаете, ведь сегодня такой день… Эти вороны! Это ужасно! Я вся на нервах… Так что бы вы хотели знать?

– Как давно вы знали инженера?

– Шесть лет, – с готовностью ответила Гельрод. – С самого первого рабочего дня. Если бы не господин Ксавье… Передайте ему от меня самые теплые пожелания!

– Обязательно, – пообещал Лимек. – А что Петерсен делал в приюте? Помимо пожертвований?

– Ну, – почти натурально смутилась Гельрод. – Вы понимаете… Я могу быть с вами откровенной? Ну да, конечно же, могу… В нашем приюте так редки случаи усыновления сироток…

– И?

– И поэтому… Мы установили… э… политику открытых дверей для наших меценатов, – выкрутилась Гельрод.

– Что это значит? – продолжал давить Лимек.

– Ну… Сиротам так не хватает родительского тепла… А наши меценаты слишком заняты, чтобы взвалить на себя ношу полной ответственности за ребенка! И мы нашли компромисс…

– Вы сдавали детей в аренду? – спросил Лимек напрямую.

– В основном девочек, – сказала Гельрод. – Но вот Персиваль как раз предпочитал мальчиков. Точнее, одного конкретного мальчика…

К горлу подкатила тошнота. Сколько лет он занимался этой работой, а привыкнуть так и не смог. Решил для себя раз и навсегда, что нет предела гнусности человеческого естества, и что никого и никогда нельзя понять до конца, хоть проживи с ним целую жизнь.

– Я могу увидеть этого мальчика? – спросил сыщик.

– Увы, это невозможно! Сорванец сбежал три дня тому назад! Ночью!

– В ночь со среды на четверг?

– Совершенно верно.

Уж не поэтому ли инженер-содомит наложил на себя руки? Если бы все было так просто, вздохнул Лимек. Он достал из бумажника сотенную купюру, послюнил химический карандаш и написал на ней свой рабочий номер телефона и домашний код пневмопочты.

– Если мальчик объявится, дайте мне знать.

– Всенепременно, – закивала смотрительница, улыбаясь на прощание. – Не забудьте про мои наилучшие пожелания господину Ламару! Он ведь наш постоянный клиент!

15