Антон Фарб

– И то, и другое, – Ксавье принялся отсчитывать купюры.

– Тогда, может быть, вы мне расскажете, что это за машина и как она выглядит? – не выдержал Лимек.

– Нет, –Ксавье невозмутимо протянул Лимеку пачку денег. – Здесь тысяча. Будет мало – приходите еще. Или позвоните Ленцу. Вы молодец, Лимек! –директор улыбнулся с одобрением и щелкнул крышкой часов. – Я вами очень доволен…

– Еще один вопрос.

– Да? – удивленно поднял взгляд Ксавье.

– Если я найду аппарат Петерсена – что мне с ним делать?

На лицо фабриканта легла тень. Ксавье скривился, как от зубной боли, и выговорил с видимым отвращением:

– Уничтожить, Лимек. Уничтожить любой ценой.

16

В приемной пентхауса Лимек встретил причину нетерпеливых поглядываний на часы Ксавье. Причина сидела, утонув в глубоком кресле и выставив худые, словно у цапли, колени, обтянутые узкими брючками в мелкую полоску. Круглые черные очки, как у слепого, поблескивали, а тонкие пальцы с длинными ногтями задумчиво вертели ротанговую трость. Коверкотовое пальто и тирольская шляпа висели на вешалке рядом.

Теперь была очередь Лимека вежливо раскланиваться. Коверкотовый ответил широкой улыбкой, встопорщив щеточку усов и продемонстрировав золотую коронку.

Все-таки дублер, подумал Лимек, спускаясь на лифте. Выйдя из «Гедонии», он перешел улицу и заглянул в крошечную, на три столика, закусочную, из окон которой открывался шикарный вид на парадный вход «Гедонии», украшенный полуобнаженными кариатидами и барельефом, изображавшим спуск Авернуса в Бездну.

Лимек собирался заказать комплексный обед, но гороховое пюре с соевой котлетой (всего за четырнадцать талеров – для Бельфегора, может, и «всего», а в «Голодной скрипке» за эти деньги получишь то же самое в двойном размере, плюс выпивка) не возбудило его аппетит, Лимек ограничился хот-догом и стаканом томатного сока. В сосиске, наверно, присутствовало мясо, не исключено, что собачье – а иначе с чего бы ей стоить шесть талеров?

Пока Лимек ел, из вращающихся дверей «Гедонии» выходили люди. Коверкотового среди них не было. Лимек заказал кофе. Ему принесли чашечку размером чуть больше наперстка и ценой в два талера. Но эта чашечка давала Лимеку право занимать свой наблюдательный пункт сколь угодно долго…

Прошло полчаса. Коверкотовый так и не появился. Лимек решил, что его визави вышел через один из черных ходов - их хватало как в самой «Гедонии», так и в подземном убежище. Сыщик допил кофе и собрался уходить, когда к крыльцу отеля подъехал таксомотор, а из него выбралась Альбина Петерсен. Таксомотор остался стоять на месте, не опуская флажок «занято». Пришлось заказать еще один кофе…

Допить его Лимек не успел. Альбина провела в «Гедонии» не больше десяти минут. Выйдя, он нырнула обратно в машину, и Лимек, бросив на стол деньги, выскочил из закусочной, на ходу ловя другое такси.

Альбина поехала в Ашмедай – единственный район города, где приближение Шторма пробуждало лихорадочную активность. Все коренные обитатели бульвара Фокалор, от рядового крупье в казино «Трикветра» и уличных девок, что ошиваются возле дома терпимости «Лилит», и до хозяев этих заведений, твердо знали: чем ближе Шторм, – тем больше денег оставят авадонцы в кофейнях и кафешантанах, кабаре и казино, турецких банях и опиумокурильнях, массажных и тату-салонах, иллюзионах и кунсткамерах, и – не будем забывать о главном промысле Ашмедая – борделях, борделях и еще раз борделях! При всей своей тщетности, попытки укрыться от Шторма в пучине порока, азарта и сладострастия не прекращались никогда, и, в основном оттого, что, при одинаковой неэффективности, такое времяпрепровождение куда приятнее сидения в подземных убежищах. Если уж суждено кому-то было погибнуть в эту роковую ночь, то сделать это горожане намеревались с музыкой.

Музыка в Ашмедае играла повсюду. Начиная от шарманок зазывал подле сияющих тысячью огней (и это несмотря на пусть и сумрачный, но все же полдень!) каруселей, окружавших пестрый шатер цирка-шапито на перекрестке бульвара Фокалор и улицы Семи Праведников, и заканчивая всегда распахнутыми дверями казино, где ее почти заглушал звон монет в игровых автоматах и жужжание рулеточных колес. В кабаре «Велиал» гремел канкан, а через дорогу под тягучую арабскую мелодию виляли тощими бедрами полуголые танцовщицы бурлеска «Ариман». Гарсоны с напомаженными волосами спешно писали мелом на грифельных досках особое меню ресторанов на сегодняшний вечер (особость заключалась в удвоенных ценах), а в витринах борделей сидели девицы гренадерского роста, одетые лишь в нижнее белье и сетчатые чулки, и смотрели на проходящих со смертельной скукой…