Антони Адверс, том 2

Антони глядел на темное, молчаливое здание и ему казалось: сад наступает на дом, ползет по аркадам плетьми ежевичника и змеящимися виноградными лозами. То было зловещее половодье темной растительной реки. Что еще хуже, за всем угадывался прежний замысел направить ее в рукотворное русло, сделать искусственной, как канал, аккуратной, как свежевыбритая тонзура. Антони не сразу набрался духу последовать за кошками в залитый луной лабиринт. В этот час тем, кто не видит в темноте, не следовало вступать в сад.

Он спотыкался о корни, пробившиеся через трещиноватые плиты. Иногда камни под ногами проседали чавкающим крошевом. Все заросло сорной травой, то пестрой, то темно-пламенеющей. Лягушки квакали в лужах стоячей воды. Антони поднимался по ступеням, шел по дорожке, опять поднимался, взбираясь все выше по исполинской лестнице террас. Ступени сыпались под ногами, из ниш, оплетенных виноградом, строили рожи замшелые статуи, другие лежали ничком, в белых пятнах проказы, словно мертвецы. Однажды ему померещился впереди свет фонаря, но то оказался одинокий светлячок, тщетно взывающий к подруге. Дом стоял все такой же темный, и, чем ближе Антони подходил, тем больше и бесприютнее он казался.

Наконец Антони поднялся на последнюю террасу и заглянул в открытый портал, чьи двери, давно сорвавшиеся с петель, теперь пьяно прислонялись к пилястрам похожего на склеп вестибюля. Входить Антони не решался. Собственно, он готов был посчитать свою миссию законченной, если бы эту минуту до него не долетел звук, отличный от кваканья лягушек и стрекота кузнечиков.

Сперва он подумал, что это вода капает в заброшенный колодец, но, прислушавшись, уловил мелодию. Кто-то беспечно касался арфы. Звук крепчал. Казалось, он исходит от покинутого молчаливого дома. Так жутко было слышать эту нежную музыку из освещенного луной портала, что Антони замер. Но вот к арфе присоединился женский голос. Женщина пела что-то бравурное, и, беря высокую ноту, ужасно сфальшивила. Антони рассмеялся. Она была очень человеческой, эта фальшь. Он шагнул в вестибюль и почти сразу оказался в замусоренном дворике.

Из привратницкой в углу большого прямоугольника пробивался свет и доносились звуки арфы, хотя тяжелые ставни были закрыты. Настоящие крепкие ставни. Антони постучал в дверь, но никто не ответил. Музыка смолкла. Он услышал осторожные шаги за ставнями, свет погас. Антони хотел уже было рассердиться, но против воли улыбнулся. Постучал снова. Молчание.

Спустя некоторое время странный мягкий голос сказал: - Меня нет. Я давным-давно уехала. Оставьте меня в покое.

- Синьора, или донна, - сказал Антони. - Я не грабитель. Я не хочу вас тревожить. Я ищу священника, отца Ксавье. Вы знаете его?

Он с тревогой ждал, но ответа не было. Время шло. Он постучал снова, на сей раз нетерпеливо.

- Если он вам нужен, позовите его. Зовите громко, - сказал утомленный голос. - Мне кажется, он оглох. Он не хочет моей музыки.

Она смолкла. Через некоторое время зажегся свет, вновь зазвучала арфа.

Антони вышел на середину дворика. Высокие стены виллы хмуро смотрели заколоченными окнами. Луна выглядывала из-за крыши, немного ущербная. Раз сказали позвать, надо позвать.

- Отец Ксавье, отец Ксавье!

"Йе, йе, йе" - передразнило эхо и, сбившись на еле слышную невнятицу, затихло. Арфа тренькала, женский голос снова запел, ошибаясь на один-два такта. Где-то во тьме оскорбительно заорали коты. Антони разозлился. Во дворике было жарко и сыро. Он вспотел. Здесь так... ну одно слово, так!

- Отец Ксавье! - заорал он решительно.

- Что тебе, сын мой? - спросил знакомый голос так близко за спиной, что Антони помимо воли вздрогнул и повернулся кругом.

В проеме арки стоял худой изможденный человек в рясе, которая трепетала на ночном ветру. С пояса свисало небольшое распятие. Оно, да светлая тонзура на редких седых кудрях, лучились в лунном свете. Только лицо осталось прежним, знакомые черты на фоне темнеющего проема арки словно бы светились изнутри ровным тихим светом. При виде этого лица воспоминания о былой привязанности увлекли Антони в прошлое. Ему казалось. что он во дворике монастыря Иисуса-младенца. Юноша и старик пытливо разглядывали друг друга.

- Отче, неужели вы меня не узнаете? - спросил Антони.

- Антони, сын мой, сын мой! - вскричал отец Ксавье. - И архангелу я бы не обрадовался так, как тебе! Откуда ты свалился?

Он подошел, положил руки Антони на плечи, заглянул в лицо.

- Когда-то я смотрел на тебя сверху. Помнишь?

Антони чувствовал, как невесомы старческие руки. Жалость сжала ему горло. Женщина запела каденцию. Антони внезапно смутился.

- У меня к вам письмо от мистера Бонифедера, - сказал он неловко.

Отец Ксавье рассмеялся.

- Рекомендации, я полагаю. "Любое содействие, оказанное вами сему достойному и многообещающему молодому джентльмену, будет воспринято как личная услуга вашему покорному слуге...", а? Итак, мы в официальных взрослых отношениях. Идем, сынок. Я приму тебя, как, я уверен, ты того заслуживаешь, с письмом или без письма.