Антоний и Клеопатра

Но было кое-что намного важнее, чем все остальное, вместе взятое: Птолемей Цезарь. Цезарион. Конечно, это хорошо, что она так любит своего старшего сына. Но для Октавиана стало настоящим ударом то, что мальчик — копия своего отца, даже в его раннем развитии и интеллекте. Через два месяца ему будет четырнадцать. Всего пять лет до смелости Цезаря, его проницательности. Никто не знал лучше Октавиана, на что способна кровь Юлиев. Он сам в восемнадцать лет вступил в борьбу за власть. И добился успеха! У этого мальчика так много достоинств — он уже привык к власти и обладает сильной волей, достаточной, чтобы перечить своей матери. Несомненно, он говорит на латыни так же бегло, как и его мать, поэтому способен заставить Рим думать о нем как о настоящем римлянине.

К тому времени как Октавиан открыл дверь кабинета и пошел искать Ливию Друзиллу, приоритеты были расставлены.

Умница, она сразу поняла суть дела.

— Что бы ты ни делал, Цезарь, ты не можешь позволить Италии или Риму увидеть этого мальчика! — сжав руки, воскликнула она. — Он все разрушит.

— Я согласен, но как я помешаю этому?

— Любым доступным тебе способом. Прежде всего, держать Антония на Востоке до тех пор, пока твое первенство не станет неоспоримым. Потому что если он приедет, он привезет с собой Цезариона. Это логичное решение для него. Если мать так предана сыну, она не будет возражать и останется в Египте. Это ее сын — царь царей. О, все сенаторы Антония и всадники будут из кожи вон лезть, когда увидят кровного сына бога Юлия! То обстоятельство, что он помесь и даже не гражданин Рима, не остановит их, ты это знаешь, и я это знаю. Поэтому ты должен любой ценой удержать Антония на Востоке!

— Александрийский триумф и «дарения» — это только начало. Мне повезло, что у меня есть безупречный свидетель — Корнелий Галл.

Ливия Друзилла забеспокоилась:

— Но будет ли он верен тебе? Он ведь покинул тебя ради Антония два года назад.

— Это из-за амбиций и нужды. Он вернулся разъяренный и я хорошо ему заплатил. Галл может присматривать за домом Нерона — это еще одно преимущество. Я думаю, он понимает, где хлеб лучше.

— Ты, конечно, созовешь сенат.

— Конечно.

— И заставишь Мецената и твоих агентов рассказать всей Италии, что сделал Антоний.

— Само собой. Моя мельница слухов сотрет в пыль царицу Клеопатру.

— А что с мальчиком? Есть какой-нибудь способ дискредитировать его?

— Оппий ездит в Александрию. Никто не знает, что Клеопатра отказывается встречаться с ним. Я попрошу Оппия написать памфлет о Цезарионе, в котором будет сказано, что мальчик не похож на моего божественного отца.

— И что на самом деле он рожден от египетского раба.

Октавиан засмеялся.

— Может быть, мне надо поручить тебе написать этот памфлет.

— Я написала бы, если бы хоть раз побывала в Александрии. — Ливия Друзилла схватила его за руку. — О, Цезарь, мы никогда не были в такой опасности!

— Не беспокойся о своей красивой головке, дорогая! Это я — сын бога Юлия. И другого не будет.

Новость о триумфе и «дарениях» потрясла Рим. Мало кто сразу поверил в это. Но постепенно и другие люди, кроме Корнелия Галла, возвратились лично или написали письма, которые долго шли по зимнему морю. Триста сенаторов Антония оставили свои ряды и заняли нейтральную позицию в бурных дебатах, происходивших в палате. Всадники-предприниматели также сотнями покидали ряды сторонников Антония. Но этого было недостаточно.

Если бы Октавиан сделал Антония мишенью своей кампании, он мог бы одержать внушительную победу, но он был слишком дальновидным. Это на Клеопатру были нацелены его стрелы, ибо он ясно видел свой путь. Если будет война, кажущаяся неизбежной, это будет война не с Марком Антонием. Это будет война с иноземным врагом — Египтом. Октавиану часто хотелось иметь кого-то вроде Клеопатры, чтобы раздавить Антония, не показывая при этом, что его истинная цель — Антоний. Теперь, присвоив трофеи Рима и заставив Антония короновать ее и ее сыновей правителями мира, Клеопатра стала врагом Рима.

— Но этого недостаточно, — мрачно сказал он Агриппе.

— Я думаю, это только первые струйки мелких камешков, которые в конце концов превратятся в лавину, и эта лавина снесет весь Восток, — успокоил его Агриппа. — Будь терпелив, Цезарь! И ты добьешься своего!

Гней Домиций Агенобарб и Гай Сосий прибыли в Рим в июне. Оба должны были стать консулами в следующем году, оба были сторонниками Антония, и это был его ход. Хотя все знали, что выборы будут подделаны, оба произвели сенсацию, появившись на улицах в белоснежных тогах с целью набрать побольше голосов.

Первым заданием Агенобарба было прочитать письмо Марка Антония сенату при открытых дверях. Было очень важно, чтобы как можно больше завсегдатаев Форума услышали слова Антония.