Антоний и Клеопатра

— Цезарь, я — внучка Марка Ливия Друза, плебейского трибуна, который почти предотвратил Италийскую войну, предложив закон о предоставлении римского гражданства всем италийцам. Только его убийство помешало ему сделать это. Я помню, как мне показали нож — небольшой, странной формы, которым режут кожу. Друз умер не сразу. Несколько дней длилась агония, он кричал.

Октавиан внимательно смотрел на нее, не зная, куда она клонит, но чувствуя нутром, что ее слова будут иметь огромное значение. Иногда у его Ливии Друзиллы открывался дар ясновидения. Если даже это было и не совсем так, то все равно пугало, как нечто потустороннее.

— Продолжай, — попросил он.

— Убийство Друза было бы необязательным, если бы он не сделал чего-то экстраординарного, чего-то, что подняло его статус так высоко, что только убийство могло его оттуда сбросить. Он тайно потребовал от всех италийских неграждан дать ему священную клятву личной преданности. Если бы его закон прошел, вся Италия была бы его клиентом и он приобрел бы такую власть, что мог бы при желании править как вечный диктатор. А хотел ли он этого, уже никто не узнает. — Она втянула щеки и стала похожа на умирающую. — Интересно, сможешь ли ты попросить народ Рима и Италии дать клятву личной преданности тебе?

Он замер, потом его охватила дрожь. На лбу выступил пот, застлал глаза, едкий, как кислота.

— Ливия Друзилла! Что заставило тебя подумать об этом?

— Поскольку я — его внучка, я способна думать, пусть даже мой отец был приемным сыном Друза. Это просто одна из семейных историй, видишь ли. Друз был храбрейшим из храбрых.

— Поллион… Саллюстий… кто-нибудь обязательно сохранил текст клятвы в хрониках тех времен.

Она улыбнулась.

— Нет нужды выдавать игру подобным им. Я могу повторить эту клятву наизусть.

— Не надо! Еще рано! Напиши ее для меня, потом помоги мне выправить ее для моих целей, а не для целей Друза. Как только смогу, я организую церемонию фециалов, и мои агенты начнут действовать. Я буду неустанно говорить о царице зверей, заставлю Мецената выдумать пороки для нее, составить список любовников и отвратительных преступлений. Когда она будет идти на моем триумфальном параде, никто не должен жалеть ее. Она такая тонкая штучка, что всякий, кто увидит ее, может пожалеть ее, если не будет знать, что она — смесь гарпии, фурии, сирены и горгоны, настоящее чудовище. Я посажу Антония задом наперед на осла и прилажу ему на голову рога. Я не дам ему шанса выглядеть достойно — или римлянином.

— Ты отклоняешься от темы, — тихо напомнила Ливия Друзилла.

— Да-да. В следующем году я буду старшим консулом, так что к концу декабря я развешу объявления в каждом городе, большом или малом, в каждой деревне от Альп до «подъема», «пальцев» и «каблука» «сапога». Они будут содержать клятву и просьбу принести эту клятву, если кто-то захочет. Никакого принуждения, никаких наград. Это должно быть сделано добровольно, с чистыми намерениями. Если люди хотят освободиться от угрозы Клеопатры, тогда они должны поклясться быть со мной, пока я не добьюсь, чего хочу. И если поклянется достаточно много людей, никто не посмеет сбросить меня, лишить меня моих полномочий. Если такие люди, как Поллион, не захотят дать клятву, я не стану их наказывать, ни сейчас, ни в будущем.

— Ты всегда должен быть выше возмездия, Цезарь.

— Я это знаю. — Он засмеялся. — Сразу после Филипп я много думал о Сулле и о моем божественном отце, пытаясь понять, где они допустили ошибку. И я понял, что они любили жить напоказ, экстравагантно и железной рукой управлять сенатом и собраниями. А я решил жить тихо, не напоказ и править Римом как добрый старый папаша.

Беллона была первой римской богиней войны еще в те времена, когда римские боги были лишь силой природы, не имели ни лиц, ни пола. Ее другое имя — Нериена, еще более таинственное существо, жена Марса, более позднего бога войны. Когда Аппий Клавдий Слепой построил храм, чтобы Беллона встала на его сторону во время войн с этрусками и самнитами, он поставил в храме ее статую. И храм, и статуя хорошо сохранились. Они были покрашены в яркие цвета, регулярно обновляемые. Поскольку война — это не предмет для обсуждения в пределах города, территория Беллоны располагалась на Марсовом поле, за пределами священных границ. И территория эта была большая. Как все римские храмы, этот стоял на высоком подиуме. Чтобы попасть внутрь, надо было подняться на двадцать ступеней, по десять в каждом пролете. На широкой площадке между пролетами, точно в середине, стояла квадратная колонна из красного мрамора высотой четыре фута. У подножия лестницы была мощеная площадка в один югер, где стояли статуи великих римских военачальников: Фабия Максима Кунктатора, Аппия Клавдия Слепого, Сципиона Африканского, Эмилия Павла, Сципиона Эмилиана, Гая Мария, Цезаря бога Юлия и многих других, и каждый был так красиво раскрашен, что казался живым.