Антоний и Клеопатра

Толпа расступилась в благоговейном страхе, образуя проход для небольшой процессии, возглавляемой темнокожим бритоголовым человеком в белом одеянии с золотыми цепями на шее стоимостью в целое состояние. За ним шел управляющий Филон, одетый в льняное платье голубого и зеленого цветов, с накрашенным лицом, сверкая драгоценными камнями. Но все это было ничто по сравнению с транспортным средством, следовавшим за ними. Это был просторный паланкин из золота, с крышей из фаянсовых плиток, с развевающимися на углах плюмажами из павлиньих перьев. Паланкин несли восемь огромных носильщиков, черных, как виноград, с таким же пурпурным оттенком кожи. На них были юбки из павлиньих перьев, ожерелья и браслеты из золота и сверкающие золотые головные уборы.

Царица Клеопатра дождалась, когда носильщики мягко опустят паланкин, без чьей-либо помощи грациозно ступила на землю и подошла к ступеням римского трибунала.

– Марк Антоний, ты позвал меня в Тарс. Я здесь, – произнесла она чистым, звонким голосом.

– Твоего имени нет в моем списке дел на сегодня! Тебе придется подать заявление секретарю, но уверяю, я прослежу, чтобы твое имя было первым в списке на завтра, – сказал Антоний с достоинством монарха и без всякого почтения.

Внутри у нее все кипело. Как смеет этот римский грубиян обращаться с ней как с остальными! Она пришла на агору, чтобы показать ему, какой он деревенщина, продемонстрировать свой статус жителям Тарса, которые с почтением отнесутся к ее высокому положению и не будут думать хорошо об Антонии, поскольку он метафорически плюнул в нее. Он сейчас не на Римском форуме, и люди, собравшиеся здесь, не римские предприниматели (все они покинули эти места, больше не надеясь на поживу). Эти люди сродни ее александрийцам, они трепетно относятся к привилегиям монархов. Стали бы они возражать против того, чтобы их отодвинули в сторону ради царицы Египта? Напротив, они были бы счастливы продемонстрировать свое почтение! Они бегали на пристань полюбоваться «Филопатором» и пришли на агору, рассчитывая услышать, что рассмотрение их дел отложено. Антоний, несомненно, полагал, что они оценят его демократические принципы, но восточные люди мыслили иначе. Они были потрясены и взволнованы, они не одобрили его поступок. Униженно стоя у подножия трибунала, Клеопатра продемонстрировала жителям Тарса, насколько высокомерны римляне.

– Благодарю тебя, Марк Антоний, – сказала она. – Если ты свободен сегодня вечером, не хотел бы ты отобедать со мной на корабле? Скажем, с наступлением темноты? Приятнее принимать пищу после того, как спадет жара.

Он гневно взглянул на нее с высоты трибунала. Она поставила его в глупое положение. Антоний понял это по лицам людей, подобострастно склонившихся перед Клеопатрой, стоя на почтительном расстоянии от царской персоны. В Риме толпа окружила бы ее, но здесь? Здесь это было невозможно. Проклятье!

– Вечером я свободен, – отрывисто произнес он. – Можешь ожидать меня с наступлением сумерек.

– Я пришлю за тобой паланкин, полководец Антоний. Если пожелаешь, возьми с собой Квинта Деллия, Луция Попликолу, братьев Сакса, Марка Барбата и еще пятьдесят пять твоих друзей.

Клеопатра легко села в паланкин. Носильщики подняли его и развернули кругом, поскольку это был не просто паланкин, у него имелись подголовник и подножие, чтобы пассажир был хорошо виден.

– Продолжай, Меланф, – сказал Антоний истцу, которого прибытие царицы остановило на полуслове.

Трясущийся Меланф беспомощно повернулся к своему высокооплачиваемому адвокату и в замешательстве развел руками. Адвокат продемонстрировал поразительную компетентность, продолжив его речь так, словно никто его не прерывал.

Слугам Антония понадобилось некоторое время, чтобы найти тунику, достаточно чистую для обеда на корабле. В объемистой тоге есть неудобно, ее полагалось снимать. И обувь (его любимые походные башмаки) тоже не подходила: слишком долго расшнуровывать и зашнуровывать. О, если бы у него был на голове дубовый венок! Цезарь носил венок на всех публичных мероприятиях. Еще совсем молодым человеком получил он эту награду за храбрость в бою. Но у Антония, как и у Помпея Великого, никогда не было такого венка, хотя храбрости ему было не занимать.

Паланкин ждал. Делая вид, что это очень забавно, Антоний сел в него и приказал компании своих дружков, смеющихся и отпускающих шуточки, идти пешком следом. Это транспортное средство всех восхитило, но не так, как носильщики – редкость потрясающая. Даже на самых оживленных рынках рабов чернокожих людей было не сыскать. В Италии они попадались так редко, что скульпторы буквально хватались за них, но то были женщины и дети, и почти все полукровки. Красота их кожи, привлекательность лиц и гордая осанка поражали. Как взбудоражили бы они Рим! «Хотя, – подумал Антоний, – несомненно, они были с ней, когда она жила в Риме. Просто я никогда их не видел».