Антоний и Клеопатра

– Нет, я совсем другая, – улыбнулась Октавия, – хотя я понимаю, что ты хочешь сказать. Но ты забываешь, мама, что я родная сестра маленького Гая, а это значит, что я одна из самых умных женщин в Риме. Ум дал мне уверенность в себе, которой до сих пор никто, от Марцелла до тебя, не замечал во мне. Но маленький Гай очень хорошо понимает, из какого теста я сделана. Ты думаешь, он не знает, что я чувствую к Антонию? От маленького Гая ничто не ускользнет! И нет ничего, что бы он не мог использовать для своей карьеры. Он любит меня, мама. Это должно было сказать тебе все. Маленький Гай выдает меня замуж, так неужели я буду против? Нет, мама, нет.

Атия вздохнула:

– Ну, раз я здесь, мне хотелось бы повидаться с детьми, прежде чем их количество еще увеличится. Как маленькая Марция?

– Начинает показывать характер. Очень своевольная. Вот ее нельзя будет выдать замуж по расчету!

– Я слышала, что Скрибония беременна.

– Я тоже слышала. Замечательно! Ее Корнелия славная девочка, и я думаю, у этого ребенка тоже будет хороший характер.

– Еще нельзя узнать, кто у нее родится, мальчик или девочка, – живо отреагировала Атия, направляясь с дочерью на звуки детского плача, лепета малышей, спора уже подросших. – Хотя я надеюсь, это будет девочка, ради маленького Гая. Он о себе столь высокого мнения, что не будет рад рождению сына от такой матери. При первой же возможности он разведется с ней.

«Спасибо богам, что детская недалеко! Мы слишком приблизились к опасной теме, – подумала Октавия. – Бедная мама, всегда на периферии жизни маленького Гая, словно призрак, который не замечают».

8

К тому времени, как кавалькада подъехала к Риму, Марк Антоний пришел в прекрасное расположение духа. Толпы, стоявшие вдоль дороги, исступленно приветствовали его. Он уже начал сомневаться, не преувеличил ли Октавиан его непопулярность. Подозрение усилилось, когда все сенаторы, в этот момент находившиеся в Риме, вышли в полных регалиях, чтобы приветствовать не Октавиана, а его. Плохо было то, что он не мог быть в этом уверен. Слишком многое свидетельствовало о том, что Италия и Рим радуются избавлению от угрозы гражданской войны. Вероятно, это заключенное в Брундизии соглашение вернуло ему всех прежних сторонников. Если бы он месяц назад прибыл в Италию и Рим инкогнито, то услышал бы нелестные слова и оскорбления в свой адрес. Учитывая все это, он разрывался между сомнениями и бурной радостью, проклиная Октавиана только шепотом и по привычке.

Перспектива жениться на сестре Октавиана не беспокоила его. Скорее, это добавляло ему хорошего настроения. Хотя он никогда не заглядывался на Октавию, она ему всегда нравилась, он находил ее весьма привлекательной и даже завидовал удаче своего друга Марцелла, который женился на ней. От Октавиана Антоний узнал, что она взяла к себе Антилла и Юлла после смерти Фульвии, и это подтвердило его мнение, что она настолько же добра, насколько жесток ее брат. Такое часто случается в семьях, – например, он в сравнении с Гаем и Луцием. Телосложением они схожи с Антонием, но у Гая неуклюжая походка, а у Луция лысая голова. Только он унаследовал ум, которым славился род Юлиев. Хотя Антоний и был беззаботным сеятелем семени, он любил тех из своих детей, которых знал. Ему пришла в голову блестящая идея относительно Антонии-младшей, которую он по-своему жалел. Вообще по прибытии в Рим дети стали занимать его мысли больше, чем когда-либо, потому что в Риме его ждало письмо от Клеопатры.

Мой дорогой Антоний, я пишу это письмо в иды секстилия, когда у нас стоит тихая безмятежная погода. Как мне хотелось бы, чтобы ты мог быть здесь и порадоваться со мной и Цезарионом, который посылает тебе заверения в любви и наилучшие пожелания. Он быстро растет, а общение с римлянами (особенно с тобой) пошло ему на пользу. Сейчас он читает Полибия, греческого историка, отложив письма Корнелии, матери Гракхов, в которых нет никаких войн и интересных событий. Разумеется, он выучил наизусть книги своего отца.