Антонов. Последний пожар

– Саня, давай поосторожнее. Тебя тоже искать будут. И Соню береги, – напутствовал Антонов, прощаясь с Боголюбским. – Нас потом у Грача спросишь.

– Не переживай. До встречи, – сказал шурин и хлестнул лошадь вожжами. – Но пошла, родимая!

Софья, обернувшись, смотрела на мужа и махала ему рукой. Постояв немного, пока пролётка не скрылась из вида, братья Антоновы направились в Трескино.

– Ну что же, Димка, придётся нам повоевать, – сказал Шурка брату. – От тюрьмы я зарок дал. Лучше пулю в лоб.

– Надо – значит надо, – легко, с юношеским задором согласился Дмитрий. – Где наша не пропадала?

– И сейчас не пропадёт! – Антонов уже сбросил остатки отпускной расслабленности и настроился на борьбу.

Спас Дмитрий Антонов своего брата. В который уже раз судьба благоволила к Шурке. Нет, не зря ему когда-то жандармы дали кличку «Фартовый». А вот друзья его, Заев и Лощинин, не убереглись, не дал им бог такой возможности.

Как только в Кирсанов поступил приказ об аресте членов партии социалистов-революционеров и сочувствующих им, начальник кирсановской ЧК Поликарпов начал облавы. В ту же ночь был арестован Михневич, до которого так и не дошла посланная Боголюбским записка. Вместе с ним арестовали многих городских эсеров и отправили в Тамбов. Затем Поликарпов приказал арестовать верных Антонову милиционеров. Он лично возглавил арест Лощинина в Инжавино. Тот находился на своей квартире и ничего не подозревал. Сопротивления он не оказал, хоть и был хорошо вооружён. Заева брал отряд коммунистов во главе с чекистом Михаилом Покалюхиным. Они окружили Заева в лесу недалеко от села Иноковка, где он, отстреливаясь, пытался скрыться от нападавших. Но, к его несчастью, под ним убили коня. Заев сдался на милость чекистов.

Поликарпов из Инжавино бросился в имение Дашково, чтобы арестовать Антонова. Но того и след простыл. Исходя из показаний управляющего имением, чекисты сообщили в Саратов, но Шурка там не появился. Ждали чекисты Александра и на его квартире в Кирсанове. Только напрасно ждали. Антонов как в воду канул.

Друзей Антонова, милиционеров Заева и Лощинина, после формального допроса большевики расстреляли на другой день после ареста. А в чём вина-то их была, чтобы жизнью платить? Сметал кровавый террор всё на своём пути. И вот ведь парадокс: это эсеры террором когда-то пугали власть. Теперь настала их очередь, власть шла к ним с террором.

А Пётр Токмаков уцелел. Как раз в день ареста Заева по служебным делам он приехал в Трескино и у Грача встретил Антонова. Шурка обрисовал ему ситуацию, и Токмаков решил домой не возвращаться. Остался с Антоновым.

Вот так зародилась жестокая банда, о которой вскорости узнает и сам Ленин…

11

Ишина о грозящей опасности предупредили через сестру его, проживавшую в Трескино. Помнил хорошо Антонов, что когда он вернулся в Кирсанов, Иван сразу приехал к нему и выложил на стол деньги, оставшиеся после знаменитого ограбления кассы в Инжавино.

– Вот, Саша, я всё сберёг. Десять лет прошло, а они как новенькие, – сказал тогда Ишин с довольным видом, любовно поглаживая рукой деньги.

– Я и не думал об этом, Ваня. Не до денег там было. Иногда думалось, что и не выберусь никогда, – ответил Александр, тронутый верностью друга.

– А как же иначе? Не мог я по-другому. За всё время лишь коня себе купил. Без коня никак, – развёл виновато руками Ишин.

– Правильно, что купил. Молодец! – похвалил Антонов. – Тебе больше положено.

– Да разве этими деньгами перекроешь твои страдания? Я уж сколько думал, чтобы на них тебя выручить. Но куда там! К централу не подступиться. Жандармы там отборные были. Боялся, что сам загремлю.

– Всё уже в прошлом, Иван. Теперь новую жизнь строить надо, и в этом денежки нам помогут. Скоро нам и лошади потребуются, и снаряжение. Вот и займись этим, – попросил Антонов друга.

– Понимаю. Будь спокоен, Александр, сделаю в лучшем цвете. Есть у меня на примете лошадки. И место тихое есть с верным человеком.

Как в воду они тогда глядели, готовились к трудным временам. Ишину по роду занятий торговой деятельностью не сложно было скупать лошадей в ближайших сёлах, не вызывая подозрений. Перегонял их Иван на глухой хутор в лесу на берегу Вороны. Жил там молчаливый мужик-старовер, не принимающий новую советскую власть.

– От сатаны она. Бесы народом правят, – поговаривал он.

Не сразу после весточки Антонова ушёл в бега Ишин. Семью жалко было. Детишек трое у него, мал мала меньше. Но уже принародно стал грозить наганом Мишка Голомазов, кричал:

– Что, мироед, не лопнул ещё? Скоро тебе конец. Заева расстреляли. Настанет твоя очередь.

Но тронуть Ишина он пока не решался. Уважали мужики Ишина в Калугино, могли вступиться. А коммунистов в селе мало было. Да и серьёзных улик во вредительской деятельности Ивана у Голомазова не набиралось.

– Не маши наганом, Мишка. Вдруг стрельнёшь, да не туда, – зло сверля Голомазова глазами, отвечал Ишин.