Антоша, вставай

Я прислушался. Издалека доносился шум прибоя. С каждым глухим ударом сердца звук становился ярче. Я приоткрыл глаза и обнаружил себя на острове рядом с маяком. Все кругом было в золе, как после чудовищного пожара. Яркие краски тропиков сменила черно-белая картина. Вокруг не осталось ничего живого. Пальмы криво торчали из земли, больше напоминая острые зубы. Я встал на ноги. Они сами понесли меня в сторону дома. Я нагой бежал между сожженных хижин и обугленных останков домашних животных. На земле даже валялись мертвые птицы. Каким-то образом огонь достал и их.

Мотоцикл не смог спастись. Металлический каркас валялся у ворот. Само здание превратилось в обугленный сарай. На этом острове больше не было ничего, что заставило бы меня вернуться сюда. На теле проступил холодный пот. Я стоял у когда-то важного для меня места и думал о том, что делать дальше. Что теперь может служить моим смыслом? Зачем терпеть все то, что называется жизнью, если мой мотоцикл превратился в мусор, а дом в развалины?

Я отвернулся от жуткой картины, и тут появилась Катя. Ее лицо выражало глубокую печаль. У глаз засохла потекшая тушь. Она была завернута в черную мантию с большим капюшоном на голове. Из-за истории со Старой Каргой она обещала больше не возвращаться на этот остров. Но почему-то сейчас зареванная стояла передо мной.

— Как ты посмел? — громко сказала она. — Я же всегда была верна тебе, любила больше всех на свете, а ты так легко меня предал!

— О чем ты говоришь? — спросил я.

— Ты знаешь! — со злостью бросила девушка.

— Что здесь произошло?

— Не заговаривай мне зубы. Отвечай: как ты посмел так поступить со мной?

— Катюша, но я не понимаю…

— Не понимаешь? Ты и дальше будешь делать вид, что у тебя ничего не было с другими женщинами?

— Что ты хочешь сказать?

Она опустила глаза на мое неприкрытое достоинство.

— Не ожидала от тебя, что ты будешь шляться по чужим койкам! Я пришла сказать, что ты больше меня никогда не увидишь!

— Я не понимаю! Что случилось, дорогая? Кто тебе напел в уши эту ерунду о других девчонках? Я всегда был верен только тебе.

— Клянись своей настоящей матерью, что не спал с китаянкой по имени Кэти!

— Настоящей матерью? — переспросил я.

— Да, не той, что делает вид, что она твоя мать, а той, кто родил тебя на свет. Поклянись ей, что ты не спал с Кэти.

— Но, дорогая…

— Значит, спал? — из ее глаз потекли слезы. — Значит, это правда? Ты решил лишиться девственности не со мной? Ты растратил себя на какую-то шлюху?

— Любимая… — протянул я.

— Не смей звать меня так! Ты чертов предатель, — она ударила меня по волосатой груди. — Я же тебя долго ждала.

— Я не спал с Кэти. Я лишь смотрел, как с Кэти спал другой. Можно сказать, подсматривал.

— Что за чушь ты городишь, Антон? Кто другой? Ты был там, ты разрешил ей себя трогать.

— Это не совсем так, дорогая. Можно сказать, что я поддержал своего друга, я помог своему товарищу расслабиться, но сам я не делал ничего такого.

Катя не желала слышать меня. Она хныкала и постоянно терла глаза. Мне было тяжело смотреть на нее. Мои ноги слабели. Меня воротило, и я уже сам был готов расплакаться вместе со своей возлюбленной.

— Ты был там, видел голое тело другой женщины, неужели этого недостаточно? Что мне, уйти от тебя?

— Но ты же знаешь, я не волен выбирать, где мне быть. Я просто следую за Антошей.

— Мне это надоело, Антон, я больше так не могу. Не могу! Этот случай с голой девкой, еще твоя мать… — она вытерла слезы, — которая пришла сюда вновь и сожгла все дотла. Спалила целый остров. Все, что мы с тобой так долго строили. Все, что для нас с тобой так было важно. Она же дьявол и хочет лишь одного — чтобы мы страдали!

— Дорогая, у нас же есть план. Ты ведь помнишь, что мы скоро увидимся в реальном мире. Скоро мы станем одним целым, и никто уже не сможет нам испортить жизнь, — я старался, чтобы мой голос звучал уверенно, хотя уже сам потерял всякую веру в то, о чем говорил. — Мы скоро увидимся. У меня есть деньги. Ты помогла их раздобыть. Твоя подсказка, помнишь? Одинадцать. Ты умница, ты такая умница, — я потянулся к Кате, чтобы обнять ее.

Она поддалась. Девушка обхватила меня за шею и крепко прижала к себе. Мы заплакали. Оба. Слезы лились рекой, то ли от радости, то ли от безысходности.

— Может, ты что-нибудь наденешь на себя?

— Но тут, кроме нас, никого нет, — ответил я.

21

Солнце врезалось мне в глаза. Я проснулся не от будильника или толчков Старухи, а потому, что выспался. Сон был крепкий, сладкий. Столько разных картинок мне давно не снилось. Лежа в кровати, я не чувствовал тревоги. Впервые за все время, что себя помню — я проснулся без дурных мыслей в голове. Я просто лежал и смотрел в потолок. Ничего особенного, белый потолок с желтым потеком в углу. Клякса имела форму осьминога: здоровая голова и маленькие щупальцы. Я увидел муху, кружащуюся около него. Осьминог ожил и схватил крылатую тварь. И закрыл глаза, и открыл их вновь. Потек был на месте, а мухи нет. Скорее всего, потому что ее никогда и не существовало.