Антрополог на Марсе

Эми также нам рассказала, что перед свадьбой они с Верджилом часто ходили по магазинам, где она не отказывала себе в удовольствии, рассказывая знакомым о чудесном исцелении жениха. Вскоре о Верджиле показали сюжет по местному телевидению, и его стали узнавать на улице. К нему подходили, пожимали руку, оказывая внимание, которого раньше ему явно недоставало[114].

Походы по магазинам приносили не только обычную, утилитарную пользу, но и позволяли Верджилу упражняться, совершенствовать зрение, находя в массе разнообразных предметов тот, что нужен ему. Поначалу у него разбегались глаза от разнообразия стимулов, но постепенно дело пошло на лад, и Верджил стал помогать невесте делать покупки. И все же походы по магазинам Верджила утомляли. Толпы народа, продовольственные тележки, полки с продуктами в красочных упаковках – к такому калейдоскопу зрительных ощущений он еще не привык. По словам самого Верджила, он лучше всего себя чувствовал на лоне природы, где не было частой смены зрительных раздражений. Правда, там возникали другие трудности: он не мог правильно оценить расстояние до отдаленных объектов, да и их размеры[115].

И все же Эми была довольна. «Для Верджила каждый день – новое приключение», – написала она в своем дневнике.

Когда мы приехали, Верджил без помощи Эми подошел к дому и, вставив ключ в замочную скважину, открыл дверь, что, несомненно, явилось для него достижением. Как мы с Бобом выяснили позднее, Верджил испытывал и немалые трудности. На улице ему было трудно обходиться без трости, а в помещении он по-прежнему ходил ощупью, не в силах отказаться от стойкой привычки. Ему было сложно и ориентироваться в пространстве. Близкие предметы казались ему далекими. Приводила его в замешательство и собственная тень, природа которой была ему непонятна. Увидев свою тень, он или ускорял шаг, стараясь от нее оторваться, или, наоборот, останавливался, пытаясь наступить на нее. Через пять недель после хирургического вмешательства, в результате которого к нему возвратилось зрение, он часто чувствовал себя более неуютно и неуверенно, чем в бытность слепым. Однако он не терял надежды, что справится с возникшими трудностями и заживет жизнью полноценного человека.

Плохая ориентация в окружающей обстановке, в пространстве и ошибки при определении расстояния свойственны людям, которым вернули зрение после продолжительной слепоты. Вальво в своей книге рассказывает о пациенте X. С., человеке недюжинного ума, которому вернули зрение через двадцать два года после того, как он ослеп в результате несчастного случая на производстве. Вот что рассказывает о своих ощущениях спустя месяц после проведения операции сам пациент:

Я до сих пор допускаю ошибки в определении расстояния, плохо ориентируюсь в окружающей обстановке. По вечерам мне кажется, что уличные огни прилипают к оконным стеклам, а госпитальные коридоры представляются темными дырами. На улице меня пугает поток машин, даже если меня кто-то сопровождает. Я постоянно хожу с опаской и чувствую себя даже более неуверенно, чем до проведения операции.

Приехав домой к Эми и Верджилу, мы собрались на кухне за большим сосновым столом. Едва мы расселись, в комнату вбежали собака и кошка, похожие друг на друга по размеру и по окрасу. К моему удивлению, Верджил не смог сразу определить, кто из животных кошка, а кто собака, и только взяв кошку на руки и потрогав ее, назвал ее по имени. Эми нам рассказала, что Верджил часто берет на руки кошку и внимательно изучает ее, трогая за голову, хвост и лапы. Я в этом убедился и сам на следующий день. Взяв кошку на руки, Верджил долго ее разглядывал, по всей вероятности, для того, чтобы когда снова увидит, не перепутать ее с собакой. «К сожалению, пока все впустую, – шепнула мне Эми. – Зрительная память его подводит».

Чезелден в одной из своих работ, относящейся к двадцатым годам XVIII столетия, касается этой же темы.

«Возможно, это покажется удивительным, но только мой пациент, прозрев, не мог отличить на вид собаку от кошки. Спрашивать он стеснялся и поэтому брал увиденное животное на руки. Потрогав его и внимательно рассмотрев и убедившись, что это кошка, он опускал ее на пол и говорил: “Беги, киска, теперь я тебя узнаю”. Так он поступал не только с животными, но и с незнакомыми предметами, попадавшимися ему на глаза. Но это не помогало. Увидев ту же кошку или предмет, который уже разглядывал, он не мог понять, что же видит, и начинал ознакомление заново».