Антрополог на Марсе

И все-таки школы приносят несомненную пользу. Пройдя курс обучения, некоторые аутичные дети обретают нормальную речь и даже получают профессию, которая им может помочь устроиться в жизни. Без таких школ, в которые многие аутичные дети ходят с раннего детства, даже наиболее умственно развитые из них сохранили бы свою отчужденность и изолированность от внешнего мира. В школах многие дети в известной мере приучаются к общению с окружающими, и все же их поведение зачастую остается стереотипным. В одной из школ, когда я знакомился с группой учеников, каждый отвечал на мое приветствие одинаковой фразой, произносившейся монотонно, без интонации: «Доброе утро, меня зовут Питер (Джон, Дэвид.). Как поживаете?» Я нередко задумывался о том, станут ли эти дети использовать и дальше автоматизм как средство общения или все же наступит время, когда на смену автоматизму придет желательная раскованность, позволяющая понять внутренний мир аутичного человека.

Юта Фрис в своей книге «Аутизм. Объяснение загадки» пишет: «Аутизм не исчезает. Тем не менее аутичные люди могут в значительной степени компенсировать свои недостатки. Однако даже при этом у них остается нечто, что не возместить и не выправить».

Фрит также предполагает, что у этого «нечто» есть обратная сторона, особый вид нравственной и интеллектуальной энергии, несхожей с энергией обыкновенного человека, но вместе с тем достаточно продуктивной, хотя странной и непонятной. Рассуждая об этой странности, Юта Фрис упоминает юродивых Древней Руси, изобретательного брата Джунипера, последователя святого Франциска,[217] и даже Шерлока Холмса, написавшего монографию «Определение сортов табака по пеплу», в которой описаны сто сорок сортов трубочного, сигарного и сигаретного табака. Отметив странности и пристрастия Холмса, Юта Фрис далее пишет о его «наблюдательности и дедукции, не затуманенных повседневными эмоциями обыкновенных людей», а также о его интеллектуальных способностях, которые позволяли ему решать запутанные дела, ставившие в тупик полицейских с их обычным складом ума.

Ганс Аспергер, рассуждая об интеллекте аутичных людей, назвал его «интеллектом, едва затронутым традиционной культурой», странно «чистым», оригинальным и в то же время имеющим созидательное начало.

Когда я встретился с Утой Фрит в Лондоне, она, прокомментировав свою книгу, посоветовала мне познакомиться с Темпл Грэндин, страдающей аутизмом с раннего детства и являющейся, по мнению Уты, самой удивительной из аутичных людей.

Разумеется, я и раньше слышал о Темпл Грэндин (как и всякий врач, который интересуется аутизмом) и читал ее автобиографические заметки «Ярлык аутичного человека» («Emergence: Labeled Autistic»), книгу, вышедшую в свет из печати в 1986 году. Когда я прочитал эту книгу, то, признаться, у меня зародилось сомнение в чистосердечии автора (в то время предполагалось, что аутичному человеку не по силам заниматься размышлениями о прошлом и самоанализом). Однако затем я неожиданно обнаружил, что книга написана с помощью журналиста, и потому пришел к выводу, что основную работу проделал он. И все же, когда я после этого прочитал несколько статей Грэндин и перечел ее книгу, то мне пришлось изменить свое мнение, ибо во всех этих работах прослеживались огрехи, свойственные аутичному человеку.[218]

Читая автобиографию и статьи Темпл Грэндин, невольно представляешь себе, каким странным и необычным ребенком она была.[219] В шесть месяцев она начала противиться ласкам матери, а в десять стала царапать ее, «как пойманный в капкан зверь». Нормальные контакты нарушились. Темпл описывает свой внутренний мир как мир обостренных чувств, иногда достигавший мучительной интенсивности. Когда ей было три года, ее уши были под стать «приемникам, включенным на полную громкость», а все ее чувства лишены управления, и лишь тонкое обоняние доставляло ей настоящее удовольствие. По признанию Темпл, она была крайне импульсивным ребенком и нередко впадала в беспричинную ярость. Обычные нормы и правила поведения были не для нее. Темпл пишет:

Нормальные дети лепят поделки из пластилина. Я для тех же целей использовала свой кал и расставляла свои творения по всему дому. Обычные игрушки я разбрасывала по детской. Я отличалась необузданным нравом и, если что было не по мне, крушила все, что попадалось мне под руку, и могла разбить даже ценную вазу. Кроме того, я почти все время орала.