Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии

В таком же адаптационном качестве проявляет себя социальная функция смеха. Люди, для которых остро стоит вопрос социальной адаптации в изучаемых нами сообществах, бывают чрезвычайно смешливы, несмотря на безрадостность своего положения.

Во-первых, возможны ситуации, когда индивид смеется над индивидом, группа над группой и группа над индивидом. Однако трудно представить, чтобы индивид открыто смеялся над группой, частью которой он является, и тем более посредством смеха утверждал свое превосходство над ней.

Во-вторых, источником доминантного смеха (осмеяния) всегда является некомпетентность объекта по отношению к норме — общественно-санкционированному правилу.[106] Таким образом, даже когда отдельный человек смеется над кем-то или над чем-то, он это делает не сам по себе, он смеется от имени своей группы, нормам которой следует. Итак, смех как фактор доминантного взаимодействия направлен на воспроизводство социальной нормы, и, в конечном счете, целостности социума как такового.

Конфликт, возникающий на почве нарушенных правил социального контакта — это всегда стресс, который сам по себе не снимается даже после устранения «деструктивного звена», но легко снимается смехом. В этом состоит защитная функция смеха как социального феномена.

М. Л. Бутовская рассматривает улыбки и смех как ритуализованное поведение, имеющее филогенетическое происхождение и отмечает, что они связаны с мимикой расслабленного рта, символизирущей подчинение и легкий испуг у всех приматов. В этом контексте улыбка человека выполняет аналогичную по смыслу функцию умиротворения, что и у обезьян.[107] Следовательно, как средство нейтрализации агрессии смеховое поведение формировалось и развивалось в качестве коммуникативной системы. Н. А. Монахов считает, что у наших предков способность смеяться предшествовала возникновению речи в процессе эволюции.

В армии, в условиях актуализации социообразующей функции насилия, нормой социального взаимодействия выступает «подъе…а» — крайне ироничная и агрессивная оценка сослуживцами личностных качеств друг друга с целью постоянного поддержания своего реноме. Солдат вынужден постоянно демонстрировать готовность к бытовой агрессии, которая понимается как социальная потенция. Он должен парировать иронично-агрессивные выпады своих товарищей по службе адекватным способом, желательно даже еще более агрессивно и более иронично.

Когда возникает спор, грозящий перейти в конфликт, побеждает тот, кто вызвал общий смех в адрес своего оппонента. Лицо, проявляющее неспособность быть субъектом доминантного юмора, может утвердиться в качестве постоянного объекта насмешек, переходящих в более серьезные формы доминантных отношений. Это касается представителей каждой страты. Так, например, дед, ставший в силу своих личностных качеств объектом постоянных насмешек внутри своей «дедовской» страты, очень скоро доживет до того, что над ним станут смеяться и духи. Тогда он рискует быть опущенным в разряд чмо.

С другой стороны, человек, обладающий развитым чувством юмора, которое он не стесняется проявлять открыто (несмотря на возможные санкции), имеет шанс фактически повысить или укрепить свой статус.

Способность благополучно выдерживать насмешки — это способность не обижаться на шутки, определяющая наличие у человека чувства юмора. Обиженный — тот, кто «шуток не понимает». Этот принцип жестко отслеживается в период принятия человека в группу. У заключенных ритуал инициации («прописка») направлен на то, чтобы выяснить, насколько неофит способен не воспринимать свою боль всерьез, т. е. абстрагироваться от насилия. В ходе «прописки» важно не показать, что ты обиделся, т. к. на зоне есть присказка: «Обиженных е…ут».[108]

Слово «обиженный» — синоним слова «опущенный». Способность жертвы воспринимать «прописку» как игру является маркером ее идентичности и лояльности: прощать причиненные страдания можно только своим.

Дедовщина как система иерархии предписывает каждой из страт свой поведенческий комплекс, основанный на смеховом поведении. Духи, молодые, черепа, деды, дембеля — им всем присущи свои особенные добродетели, отраженные в местном фольклоре. Тем, кто не прослужил год и не прошел инициацию,1 не приличествует беспечно смеяться, поскольку радоваться им нечему — загнанные поддержанием уставного и неуставного порядка духи должны «вытирать слезы половой тряпкой». Обычная придирка к духу — «ты что, тащишься?!». И наоборот, поведенческий комплекс деда — это смех, веселье и демонстративная раскованность. Деду «по сроку службы» положено «тащиться». Характерно, что слово «тащиться» одновременно означает и релаксацию, и смех, и привилегию. В негативном смысле старшие им выражают свое негодование по поводу отдыха младших, неположенного им «по сроку службы».

Дембеля отличаются символической грустью. Они занимают верхний порог социальной аутсайдности, и земные блага их уже не радуют. Всем своим видом и поведением они демонстрируют свое трансцендентное, отрешенное от общих проблем состояние, — они устали.