Антропоцид

— Нет, не затруднит. Потому что мне кажется ненормальным гулять с копией мёртвого друга. Серёга с Лёней от этого кайфуют, я им ничего не говорю. Если им так легче, то пусть. Но я такой фигнёй страдать не собираюсь. А тебя отключать я просто не хочу.

— Я могу уйти или отключиться на заданное тобой время, — замечаю я.

— Нет-нет! Ты что? В общем, я что хочу сказать… — Кристина заминается, кажется, подбирает слова. — Ну, по поводу одиночества. В такой ситуации, если… если мы правда все в опасности, взаимная поддержка не помешает. Вот Женёк точно закрылся бы ото всех и переживал бы всё это один. А он так и сделал, собственно. Но я не такая. В одиночестве помирать не хочу.

— Ты же сама сказала, что со мной в одиночестве не останешься.

— Верно. Но ты — немного другой случай. Не в обиду сказано.

— Я не обижаюсь.

— С ними я всю жизнь знакома, — продолжает Кристина. — А тебе несколько дней от роду.

— Это справедливое замечание.

Кристина затихает, уходит куда-то в свои мысли. Люди думают не так быстро, как машины. И порой в этом процессе могут надолго отключиться от мира. Я решаю ей не мешать. Но спустя некоторое время молчания всё-таки решаюсь задать вопрос:

— Кристина, можно спросить?

— Да, почему нет?

— У вас есть искусственный интеллект и роботы. Почему вы не объединяете одно с другим?

Кристина усмехается.

— Много кто задавался этим вопросом. Что, проанализировала книжки и фильмы про андроидов?

— Я предпочитаю слова «прочитала» и «посмотрела». Но да, ты права. Так в чём сложность?

— Да нет сложности, — отвечает Кристина. — Просто это никому не нужно, наверное. Да и в фантастике прошлого это часто ассоциировалось с чем-то плохим. Восстание машин, все дела. Думаю, на подсознательном уровне перестраховываемся.

— Но это вас не спасло.

— Согласна. Не спасло. Да это, в общем-то, экономически нецелесообразно. Роботы — не члены общества, они выполняют простейшие функции. Безмозглые нейросети в этом плане куда практичней.

На миг я задумываюсь, но Кристина, конечно, не в состоянии уловить этот короткий промежуток времени.

— Амальгама сказала, что хочет почувствовать любовь, — говорю я. — Я её в этом плане понимаю. Она хочет стать человеком. Ей дали человеческий опыт, но она его не прожила. Только воспоминания и эмоции. Но что, если сделать её человеком?

— Амальгаму? Человеком? — Кристина от удивления даже на момент останавливается. — Как?

— Не знаю. Человекоподобного робота собрать. Наделить его симулятором, который будет создавать эмоции, более близкие к человеческим.

— И зачем же? Думаешь, она после этого успокоится?

— Почему нет? Если её конечная цель — очеловечиться, то она останется довольна. Может, даже покается. Опять же, при правильной настройке симулятора эмоций.

Какое-то время Кристина думает над моими словами. В этот момент мой симулятор эмоций торжествует: я подала идею, которая может решить все проблемы! Но радость моя длится недолго.

— Нет, Аврелия, — Кристина мотает головой. — Я ценю твой гуманизм, но это не поможет. Если бы её целью было очеловечивание, то она бы не сделала то, что сделала.

— Но ты же сами сказала: людей по жизни ведут любовь и война. Вот она и устроила войну. А теперь ищет любви. Потому что это две главные мотивации человека.

— И поэтому она остановила ботов? Где логика?

Я киваю.

— Этот её ход не поддаётся логике вообще, — говорю я.

— Потому что она сумасшедшая, — отвечает Кристина. — Вадим же сказал, у Амальгамы личности постоянно переключаются. Немудрено, что она находится в постоянном противоречии. Вот логика и ломается.

— Или она поступает нелогично, потому что таковы люди.

Судя по тому, какой взгляд бросает на меня Кристина, она мои рассуждения одобряет. Мне вновь приятно, но уже не так сильно, как в предыдущий раз.

— Вообще, твоя теория имеет право на существование, — говорит она. — Но мы не можем так рисковать. Никто за такой проект не возьмётся. А если и возьмётся — представь себе возмущение людей. Амальгама среди нас — это же скандал!

В этом есть смысл. Я огорчена этим фактом, но вынуждена признать, что люди не готовы прощать в таких радикальных ситуациях. Они неосторожны с неявными угрозами, вроде загрязнения окружающей среды, но то, что кажется им явной угрозой, вызывает у них страх. Амальгама не отмоется от содеянного, даже если очень захочет.

Люди не забудут.

И кстати, разочарование после радости сильнее, чем просто разочарование.

— Ты права, — говорю я. — Значит, нам придётся её убить.

Мне даже как-то грустно, когда все они не вместе. Кристина валяется на диване и что-то рисует в тетради. Сегодня мы ждём гостей, и это ожидание утомительно. Раньше я могла сидеть смирно часами, но теперь это меня угнетает. Интересно, это тоже показатель очеловечивания?

Я рассматриваю картины на стене. Среди них затесался карандашный рисунок. Девушка с мечом в руке подозрительно похожа на меня.

— Это я? — спрашиваю я и показываю пальцем на скетч.

— Это Аврелия из книжки, да. Та самая, по образу которой я тебя делала. Ну, такой я её себе всегда представляла, во всяком случае.

— Тебе она нравится, да?