Антуан де Сент-Экзюпери. Небесная птица с земной судьбой

На рассвете весельчак Марсель Рейн взлетел выполнять следующий этап до Буэнос-Айреса, где Сент-Экзюпери с восторгом наблюдал его приземление во второй половине дня, ближе к вечеру. Быстро переложили мешки с почтой, и пришла очередь Анри Гийоме принять участие в заключительном этапе этого марафона. Он достиг Мендосы задолго до полуночи, но был вынужден ждать, пока расчистятся тучи над Андами, и только поздним утром следующего дня начал прокладывать свой путь через горы. Когда он приземлился в Сантьяго, было уже 1.30 пополудни, 15 мая 1930 года. Первая полностью выполненная на самолетах переброска почты от Франции до Тихого океана, как позже писал Дидье Дора, «потребовала четырех с половиной дней. Двенадцать лет назад, среди всеобщего скептицизма, когда еще не стихли орудия на полях сражений, человек составил детальный план невозможного и объявил: «Я перевезу почту из Тулузы в Буэнос-Айрес за семь с половиной дней». Мечту Пьера Латекоэра превзошли».

* * *

Мермозу потребовалось восемь дней, чтобы достигнуть Буэнос-Айреса, поскольку его и обоих его спутников угощали вином, обедами, в его честь провозглашались тосты на торжественных приемах в Рио-де-Жанейро, Монтевидео и во всех остальных городах, где бы они ни останавливались. Опутанные серпантином, подобно новобрачным, победители объезжали города в открытых автомобилях под гул одобрения собравшейся поглазеть на них публики. В Буэнос-Айресе их приветствовали как национальных героев, приглашали на роскошные балы и просили участвовать в открытии самых разнообразных спортивных клубов и стадионов в качестве почетных гостей. Они не могли прогуливаться по улицам. Их узнавали и окружали восторженные толпы поклонников, которые взрывались пением «Марсельезы». Мермоз в особенности превратился в объект неистового культа. Его мужественный профиль с романтичной густой шевелюрой был отпечатан на коробках и ленточках сигар и флакончиках духов, коробках сигарет, гравировался на зажигалках. Он сводил с ума увлекающихся женщин, его штурмовали затаившие дыхание жертвы, стремящиеся поступиться остатками гордости, лишь бы прижаться к этой груди Геркулеса. В Париже, накануне его эпохального полета, некая госпожа совершила самоубийство в страхе потерять его. Необузданные 20-е еще не уступали место мрачным 30-м, и на земле, которая родила танго, те же самые взбудораженные сеньориты, терявшие голову при виде Рудольфе Валентино, впадавшие в дрожь от переборов гитары Карлоса Гарделя, не могли ждать и бросались вместе с букетами к этому сияющему французскому летчику.

Для Сент-Экзюпери, как и для всех пилотов «Аэропостали», то были славные, восхитительные дни, апогей тяжких усилий нескольких лет. Каждый из них испытывал восторг, что принадлежит к тем, кто ставит рекорд за рекордом и систематически берется за достижение невозможного. Но Антуан знал, что эйфория преходяща, она исчезнет подобно вихрю, как только Мермоз и его спутники переместятся дальше, словно завоеватели, в Чили и Боливию.

После краткого пребывания в отеле «Мажестик» Сент-Экзюпери нашел квартиру в здании Гемес, тогда самом высоком небоскребе Буэнос-Айреса, недалеко от порта. И не раз Бернар Артиго, аргентинский пилот, с удивлением наблюдал, как Антуан появляется на улице Флорида в смехотворном комбинезоне, на несколько размеров меньше, чем требовалось для его большой фигуры, едва прикрывавшем колени. Сент-Экс обычно проводил весь день на работе в Пачеко, а затем возвращался домой, понятия не имея, какой комической личностью он стал среди набриолиненных юнцов.

Его друг Гийоме снял квартиру около театра «Колон», где к нему присоединилась жена Ноэль. Ее он встретил и женился на ней во время своей службы в Дакаре. Не имея никакого представления о репутации этого квартала – Серрито – и недооценив предприимчивость дворника и уборщика, мадам Гийоме с удивлением отметила повторяющиеся ночные звонки от неизвестных мужчин по телефону, с одним и тем же стандартным вопросом: «Cuanto cobra?» («Сколько берешь?») Понадобилось немало времени, пока кто-то из компании догадался ей объяснить, чем интересовались эти мужчины. То, что жена его друга Анри воспринималась кем-то как проститутка, вовсе не позабавило Сент-Экзюпери.

Он мечтал получить возможность покинуть свой стол на авенида де ла Реконкиста, и под любым предлогом хватался за возможность самому доставлять почту. Он появлялся внезапно, иногда без всякого предупреждения, в квартире Гийоме и затем плюхался на кушетку, откуда потчевал супругов яркими отчетами о своих самых свежих приключениях и злоключениях. «Он говорил и говорил, – вспоминает Ноэль Гийоме, – пока, вдруг полностью иссякнув, в изнеможении смолкал и засыпал. И как засыпал! Анри приходилось выводить его, спускаться с ним на лифте, открывать дверь и буквально закладывать его в такси, где он тут же невероятным образом умудрялся заснуть, так и не уведомив водителя, куда его везти».