Анж Питу

Питу, слава Богу, хорошо знал Арамон, и все же ему не удалось найти свою хижину. Пришлось спросить дорогу; ему указали на каменный домик с шиферной крышей.

Сад вокруг домика был обнесен стеной.

Тетушка Анжелика продала дом невестки, и новый владелец — это было его право — все разрушил: старые стены, обмазанные глиной, старую дверь со щелью (через нее мог входить и выходить кот), старые окна, наполовину застекленные, наполовину закрытые бумагой, испещренной бессвязными каракулями маленького Питу, крышу, поросшую зеленоватым мхом и обильной растительностью.

Новый владелец все разрушил, все!

Дверь была заперта, на пороге сидел большой черный пес, оскаливший зубы при виде Питу.

— Идем, — сказал Питу со слезами на глазах, — идем, Себастьен, туда, где все осталось по-прежнему.

И он увлек Себастьена на кладбище, где была похоронена матушка Питу.

Он не ошибся. Там в самом деле ничего не изменилось, только выросла трава, а трава на кладбищах такая густая, что Питу еле узнал могилу матери.

По счастью, вместе с травой росла веточка плакучей ивы. За три или четыре года веточка превратилась в деревце. Питу пошел прямо к этому деревцу и поцеловал землю под ним с тем же благоговением, что и ноги Христа.

Вставая, он почувствовал, как шелестят листья, колеблемые ветерком.

Он протянул руки, собрал ветки ивы и прижал к груди.

Ему казалось, будто это волосы матушки, которые он целует в последний раз.

Мальчики не торопились уходить с кладбища; а время между тем шло.

Пора было оставить эту могилу — единственное место, где, казалось, жила еще память о бедном Питу.

У Питу на мгновение мелькнула мысль отломать на прощание ивовую ветку и прикрепить к своей каске; он протянул было руку, но остановился.

Ему показалось, что он может причинить боль своей бедной матушке, ломая ветку дерева, корни которого, наверно, обнимают развалившийся сосновый гроб, где покоится ее тело.

Он снова поцеловал землю, взял Себастьена за руку и удалился.

Все арамонцы были в поле или в лесу, так что почти никто не видел Питу, а те немногие, что встретились ему, не узнали его, поскольку каска и сабля изменили облик юноши.

Питу брел по живописной дороге в Виллер-Котре, идущей три четверти льё лесом, и ничто не могло отвлечь его от скорбных мыслей.

Себастьен шел за ним, такой же задумчивый и молчаливый.

Когда они добрались до Виллер-Котре, было около пяти часов пополудни.

XXX КАК ПИТУ, КОТОРОГО ТЕТУШКА ПРОКЛЯЛА И ВЫГНАЛА ЗА ОДИН ВАРВАРИЗМ И ТРИ СОЛЕЦИЗМА, БЫЛ СНОВА ПРОКЛЯТ И СНОВА ИЗГНАН ЕЮ ИЗ-ЗА ПЕТУХА С РИСОМ

Питу, естественно, пришел в Виллер-Котре той частью парка, которая носит название Фазаний двор; он пересек танцевальную площадку, пустовавшую в будние дни; три недели назад он провожал сюда Катрин.

Сколько событий произошло в жизни Питу и в жизни Франции за эти три недели!

Потом, пройдя длинной каштановой аллеей, он вышел на площадь перед замком, обогнул коллеж аббата Фортье и постучал в дверь черного хода.

С тех пор как Питу покинул Арамон, прошло три года, но с тех пор как он покинул Виллер-Котре, прошло всего три недели, так что совершенно понятно, почему никто не узнал его в Арамоне, но все узнали его в Виллер-Котре.

В одно мгновение по городку разнесся слух, что вернулись Питу с Себастьеном Жильбером, что оба они через дверь черного хода вошли в коллеж аббата Фортье, что Себастьен за время отсутствия почти не изменился, а у Питу появилась каска и длинная сабля.

И это привело к тому, что у парадной двери собралась целая толпа; все подумали, что раз Питу вошел к аббату Фортье через маленькую дверь со стороны замка, то выйдет он через парадную дверь на улицу Суасон.

Этой дорогой он ходил в Плё.

На самом деле Питу пробыл у аббата Фортье ровно столько времени, сколько нужно было, чтобы передать его сестре письмо от доктора Жильбера, препоручить ее заботам Себастьена и заплатить пять двойных луидоров за пансион.

Сестра аббата Фортье поначалу очень испугалась, увидев, как в садовую калитку входит устрашающего вида солдат; но вскоре она разглядела под драгунской каской мирную и честную физиономию и несколько успокоилась.

Наконец зрелище пяти двойных луидоров успокоило ее окончательно.

Страх бедной старой девы был тем более понятным, что аббат Фортье как раз отлучился из дому: он повел учеников на прогулку, и она была в доме совершенно одна.

Вручив письмо и пять двойных луидоров, Питу обнял Себастьена и вышел, нахлобучив каску с ухарством бывалого солдата.

Расставаясь с Питу, Себастьен уронил несколько слезинок; хотя разлука им предстояла недолгая, а время они провели не слишком весело, неунывающая бодрость Питу, его дружелюбие, его бесконечная снисходительность тронули сердце юного Жильбера. Питу походил на большого добродушного ньюфаундленда, который порой вам сильно досаждает, но в конце концов всегда обезоруживает вас преданностью, с какой лижет вам руку.