Анж Питу

Это был мужчина лет сорока пяти, еще более длинный и тощий, чем Питу, и ходивший почти в таком же потертом платье; читая брошюру через плечо нашего героя, он, казалось, был настолько же внимателен, насколько рассеян был Питу.

Наш герой очень удивился. На губах человека в черном появилась любезная улыбка, обнажившая оставшиеся во рту четыре зуба: два сверху и два снизу, острые, словно кабаньи клыки.

— Американское издание, — сказал незнакомец гнусавым голосом, — формат ин-октаво: «О свободе людей и независимости наций». Бостон, тысяча семьсот восемьдесят восьмой год.

Пока человек в черном произносил эти слова, Питу от изумления все шире и шире раскрывал глаза, так что, когда человек в черном замолчал, они стали совершенно круглыми.

— Бостон, тысяча семьсот восемьдесят восьмой год. Именно так, сударь, — подтвердил Питу.

— Это трактат доктора Жильбера? — осведомился человек в черном.

— Да, сударь, — вежливо согласился Питу.

Тут он поднялся, потому что слышал, что с тем, кто выше тебя по званию, не следует разговаривать сидя, а простодушный Питу во всяком человеке видел высшего по званию.

Но, поднимаясь, Питу заметил в окне что-то розовое и движущееся. Это была мадемуазель Катрин. Девушка смотрела на него как-то странно и подавала ему непонятные знаки.

— Сударь, не сочтите за нескромность, — спросил человек в черном, стоявший спиной к окну и не видевший всей этой пантомимы, — скажите, чья это книга?

И он указал пальцем, не касаясь, на брошюру, которую Питу держал в руках.

Питу хотел было ответить, что книга принадлежит г-ну Бийо, но тут до его слуха донеслись слова, сказанные почти умоляющим шепотом:

— Скажите, что она ваша.

Человек в черном, не сводивший глаз с книги, ничего не услышал.

— Сударь, — величаво произнес Питу, — эта книга моя. Человек в черном поднял голову, ибо заметил наконец, что Питу то и дело устремляет куда-то удивленный взор. Однако Катрин угадала его намерение и, быстрая, как птичка, спряталась в глубине комнаты.

— Что вы там высматриваете? — спросил человек в черном.

— О сударь, — сказал Питу с улыбкой, — позвольте мне вам заметить, что вы весьма любопытны, curiosus, или, скорее, avidus cognoscendi[17], как говорил мой учитель аббат Фортье.

— Итак, вы утверждаете, — продолжал незнакомец, нимало не смутившись образованностью, выказанной Питу в надежде снискать большее уважение собеседника, — вы утверждаете, что эта книга принадлежит вам?

Питу скосил глаза так, чтобы окно вновь попало в поле его зрения. В окне снова показалась Катрин и утвердительно кивнула головой.

— Да, сударь, — ответил Питу. — Быть может, вы желаете ее прочесть, или, иначе говоря, вы avidus legendi libri[18] либо legendae historiae[19].

— Сударь, — отвечал человек в черном, — вы, кажется, принадлежите к сословию более высокому, нежели то, какое обличает ваш наряд: non dives vestitu sed ingenio[20], вследствие чего я вас арестую.

— Как! Вы меня арестуете? — воскликнул Питу, вне себя от изумления.

— Да, сударь, следуйте за мной, прошу вас.

На этот раз Питу бросил взгляд не вверх, но вбок и увидел двух полицейских, возникших словно из-под земли и ожидавших приказаний черного человека.

— Составим протокол, господа, — сказал человек в черном.

Один из полицейских связал руки Питу веревкой, а книгу доктора Жильбера оставил у себя.

Потом он привязал самого Питу к кольцу, вделанному в стену под окном. Питу хотел было воспротивиться, но услышал тихую команду голоса, имевшего над ним такую большую власть:

— Не спорьте.

Поэтому, к полному восторгу полицейских и, главное, черного человека, он покорился своим гонителям, и они, утратив осторожность, оставили его одного, а сами вошли в дом Бийо. Полицейские хотели принести оттуда стол для составления протокола, а чего хотел черный человек… это мы узнаем позднее.

Не успели они скрыться, как Питу услышал тот же голос.

— Поднимите руки! — скомандовала мадемуазель Бийо.

Питу, подняв не только руки, но и голову, увидел бледное, испуганное лицо Катрин; в руках девушка держала нож.

— Выше… еще выше… — приказала она.

Питу поднялся на цыпочки.

Катрин высунулась из окна; лезвие коснулось веревки, и руки Питу вновь обрели свободу.

— Возьмите нож, — сказала Катрин, — и разрежьте веревку, которой вы привязаны к кольцу.

Повторять ей не пришлось: Питу разрезал веревку и стал совершенно свободен.

— А теперь, — сказала Катрин, — вот вам двойной луидор; у вас быстрые ноги, спасайтесь; бегите в Париж и предупредите доктора.

Закончить она не успела: в ту секунду, когда к ногам Питу упал двойной луидор, на пороге дома показались полицейские.

Питу живо поднял монету. Меж тем полицейские застыли на пороге, изумленные тем обстоятельством, что человек, так крепко связанный ими минуту назад, снова на свободе. При виде их волосы на голове Питу встали дыбом и он смутно припомнил in crinibus angues[21] эвменид.