Анж Питу

То был комендант. Он спокойно ждал, когда его спасут друзья или когда враги нанесут ему смертельный удар.

Бийо узнал его, ахнул и направился к нему.

Делоне тоже узнал фермера. Скрестив руки, он ждал, когда Бийо подойдет к нему, и взгляд его как бы говорил:

«Значит, это вы нанесете мне первый удар?»

Бийо понял его и остановился.

«Если я с ним заговорю, – подумал он, – его опознают, и тогда он погиб».

Но как отыскать в этом хаосе доктора Жильбера? Как вырвать у Бастилии тайну, которую она скрывает в своем чреве?

Делоне видел нерешительность, мучительные сомнения Бийо и понял их.

– Что вы хотите? – вполголоса спросил он.

– Ничего, – ответил Бийо, указывая пальцем на ворота и давая понять Делоне, что он еще может бежать, – ничего. Доктора Жильбера я сам сумею найти.

– Третья бертодьера, – негромко и чуть ли не растроганно бросил Делоне.

Но с места он не стронулся.

И вдруг за спиной Бийо прозвучал голос:

– Э, да это же комендант!

Голос человека, произнесшего это, был безмятежен, словно бы не от мира сего, но чувствовалось: каждое сказанное им слово подобно острому кинжалу, приставленному к груди Делоне.

Произнес же это Гоншон.

Эти слова прозвучали, как набат, и жаждущая отмщения толпа устремилась к Делоне.

– Спасите его, – бросил Бийо, проходя мимо Юлена и Эли.

– Помогите нам, – сказали они.

– Но тогда я должен буду остаться здесь, а мне нужно еще кое-кого спасти.

В мгновение ока в Делоне вцепились десятки рук, его схватили, поволокли.

Эли и Юлен устремились следом, крича:

– Стойте! Мы обещали сохранить ему жизнь!

Это была неправда, но благородство сердец подвигнуло их на великодушную ложь.

Через секунду Делоне, следом за которым бежали Юлен и Эли, исчез в воротах, ведущих из Бастилии, под крики толпы.

– К ратуше! К ратуше!

Кое для кого из победителей живая добыча – Делоне – казалась значительнее и ценнее, чем неживая – покоренная Бастилия.

Впрочем, этот мрачный, безмолвный монумент, который в течение четырех столетий могли посещать лишь стража, тюремщики да угрюмый комендант, являл собою, став добычей народа, странное зрелище; люди носились по внутренним дворам, бегали вверх-вниз по лестницам, кишели, словно пчелиный рой, и наполняли каменный улей гулом и движением.

С секунду Бийо следил взглядом за Делоне, которого не уводили, а скорее, утаскивали, так что он, казалось, парит над толпой.

Когда же он исчез, Бийо вздохнул, огляделся, увидел Питу и крикнул ему:

– К третьей бертодьере!

На пути им встретился перепуганный тюремщик.

– Где третья бертодьера? – спросил Бийо.

– Это здесь, сударь, – отвечал тюремщик, – но у меня нет ключей.

– Где же они?

– У меня их отняли.

– Гражданин, одолжи мне свой топор, – обратился Бийо к жителю предместья.

– Дарю его тебе, – отвечал тот. – Бастилия взята, и он мне больше ни к чему.

Бийо взял топор и вслед за тюремщиком пошел вверх по лестнице.

Тюремщик остановился у двери.

– Здесь? – спросил Бийо.

– Да.

– Человека, который заключен в этой камере, зовут доктор Жильбер?

– Я не знаю.

– Его привезли дней пять-шесть назад?

– Не знаю.

– Ладно, узнаю сам, – пробурчал Бийо.

И он принялся рубить дверь.

Дверь была дубовая, но под ударами силача-фермера от нее только щепки летели.

Через некоторое время уже можно было заглянуть в камеру.

Бийо приник глазом к прорубленному отверстию, и ему открылась внутренность каземата.

В луче света, падающего из зарешеченного оконца башни, стоял в оборонительной позе, чуть откинувшись назад, человек; в руке он сжимал перекладину, выломанную из спинки кровати.

Было видно, он готов убить первого, кто ворвется к нему.

Бийо мгновенно узнал его, несмотря на длинную щетину, бледность и коротко остриженные волосы. Это был доктор Жильбер.

– Доктор, это вы? – крикнул он.

– Кто меня зовет? – отозвался узник.

– Это я, Бийо, ваш друг!

– Бийо?

– Да, да, это он! Это мы! – закричали десятка два людей, которые прибежали на площадку, услышав, как Бийо рубит дверь.

– Вы кто?

– Мы – победители Бастилии! Бастилия взята, и вы свободны!

– Бастилия взята? Я свободен! – вскричал доктор.

Он ухватился за край пробитого отверстия и так рванул дверь, что, казалось, сорвет ее с петель, выломает замок; одна из досок, уже надрубленная Бийо, треснула, обломилась и осталась в руках узника.

– Погодите! Погодите! – крикнул Бийо, понявший, что еще одно такое же усилие надорвет силы узника, на миг удесятерившиеся от нежданной вести.

И он снова принялся рубить дверь.

Сквозь увеличившуюся дыру было видно, что узник, бледный, как привидение, не способный даже поднять валявшуюся рядом с ним деревянную перекладину, которой он, подобно Самсону[130], едва не поколебал Бастилию, бессильно опустился на табурет.

– Бийо! Бийо! – повторял он.

– Да, господин доктор, он здесь, а с ним и я, Питу. Вы помните Питу, которого вы поселили у его тетушки Анжелики? Я пришел освободить вас.

– Я уже могу пролезть в эту дыру! – крикнул доктор.

– Нет, нет, подождите еще! – закричали все присутствующие.