Анжелика и ее любовь

– Как я могу знать, господа? Ведь меня в трюме не было. Я все время была здесь, с вами. Это не значит, что я одобряю ваши действия. Просто я все еще верю, что всем нам удастся спастись.

Ларошельцы молча опустили головы. Такой счастливый исход казался теперь маловероятным. Им вспомнились слова канадца: «Не ждите от нас пощады!»

– Остались ли на посту хотя бы те часовые, которые были у люков?

– Будем надеяться! Впрочем, кто знает, какие еще ловушки подстерегают нас в этом молочном море.

Маниго тяжело вздохнул.

– Я боюсь, что мы не выдержим никакого сравнения с нашими противниками ни в бою, ни в управлении кораблем. Но раз уж вино открыто, надо пить. Будем бдительны, друзья мои, и приготовимся дорого продать нашу жизнь, если потребуется. Кто знает, может быть, фортуна и улыбнется нам. У нас есть оружие. Когда рассеется туман, определим, где мы находимся. Земля близко, вот с этой стороны, как подсказывает эхо. Мы стали на якорь на спокойном рейде. Даже если шлюп не вернется, доберемся до берега в имеющейся на борту лодке. Нас много, и мы вооружены, в том числе и пушками. Проведем разведку, обязательно найдем и запасемся питьевой водой, под вооруженной охраной переправим на берег Рескатора и его людей, а затем поплывем на острова.

Его слова никого не утешили.

– Похоже, я слышу звон цепей, – сказал Мерсело.

– Да это эхо.

– Эхо чего?

– Может быть, это с другого корабля? – предположил Ле Галль.

– Нет, это больше напоминает звон нашей ларошельской цепи, когда ее тянут от рейда в гавань к башне святого Никола.

– Вы бредите!

– Я тоже что-то слышу, – сказал кто-то.

Все снова замерли в ожидании.

– Проклятый туман! Как тут не вспомнить наши славные родные туманы. Я никогда не встречал такого, как этот.

– Наверное, это из-за теплого и холодного течений, в которые мы попали.

– Удивительно хорошо разносится звук. Ведь обычно густой туман все приглушает.

– А где Эриксон? – спросил вдруг Маниго.

Найти канадца не удалось.

Когда стемнело, юный Мартиал зажег первый фонарь и сразу же пришел в необыкновенное волнение.

– Идите сюда! Посмотрите! – закричал он.

Сбежавшиеся мужчины, женщины, дети застали его в созерцании великолепного зрелища: скромный огонек отразился в тумане целой иллюминацией. Свет от него попадал в тысячи ледяных кристалликов, от которых вспыхивали новые бесчисленные огоньки – зеленые, зелено-золотые, желтые, красные, розовые, голубые. Когда загорелись остальные фонари и от каждого побежала своя многоцветная фантасмагория, все, раскрыв рты от восторга и ужаса, восхищенно спрашивали друг друга: «Где мы?»

Анжелике никак не удавалось заснуть, и она несколько раз поднималась на палубу. После долгих дней плавания было странно чувствовать, что корабль стоит на якоре, а где-то вблизи прибой накатывается на гальку.

Она вспомнила ощущение неотвратимости боя, как в Бокаже во время ее бунта, атмосферу на борту королевской галеры и среди мальтийских рыцарей за несколько часов до нападения врагов.

«По существу я женщина-воин… Жоффрей не знает этого. Он ничего не знает обо мне, о том, какой я стала!»

Она смотрела на окруженные радужными ореолами силуэты закутанных в темные плащи продрогших людей, очарованных зрелищем этой странной ночи. Зыбкий туман временами покрывал их плечи искрящимся инеем.

«Почему я здесь? – спрашивала она себя. – Ведь они мне не милы, вернее, больше не милы. Я возненавидела Берна, который был моим лучшим другом. Я бы простила ему очень многое, но то, что он хотел убить Жоффрея, – этого я не прощу никогда. И все же я здесь… Я поступила правильно: ведь здесь дети… Онорина. Я не могла их оставить. Жоффрей сильный человек. Он познал в жизни все, что доступно мужчине. Он крут. У него нет слабостей, даже такой, как любовь ко мне…»

Ей так недоставало его присутствия, вдали от него она чувствовала себя как в ссылке. Той ночью он был таким родным, таким нежным… Что это было – мираж или действительность? Теперь она не знала…

Анжелика снова вышла на палубу, когда стало рассветать. Внезапно кто-то тронул за ее плечо. Обернувшись, она увидела тех двух матросов, которые вместе с Никола Перро сопровождали ее в Ла-Рошель. Неужели и они перешли к бунтовщикам? Но это опасение сразу отпало.

Один из них, без сомнения, мальтиец, зашептал на средиземноморском наречии «сабир», которое она понимала достаточно хорошо.

– Хозяин прислал нас, чтобы защитить тебя и ребенка!

– А почему меня надо защищать?

– Стой смирно!