Анжелика и её любовь

— Мужчин? Каких мужчин? — голос Бертиль вдруг сделался пронзительным. — Ax, этого, — протянула она, будто только сейчас заметила Абдуллу. — Ну, этот не в счет. А я-то думала…

И она рассмеялась серебристым смехом, который прозвенел словно колокольчик.

— Я знаю, что он мною любуется. Он приходит каждый вечер, когда мы собираемся на палубе и при удобном случае подходит ко мне. Он подарил мне несколько безделиц: стеклянные бусы, серебряную монетку. По-моему, он принимает меня за богиню. Мне это нравится.

— Вы заблуждаетесь. Он принимает вас за то, что вы есть, иными словами…

Она решила не продолжать, чтобы не смущать Северину и других девочек. Ведь воспитанные на Библии, за толстыми стенами протестантских домов, они были так наивны.

— Оденьтесь, Бертиль, — мягко повторила она. — Поверьте мне, когда у вас будет побольше опыта, вы поймете истинный смысл этого восхищения, которое так вам льстит, и покраснеете за свое нынешнее поведение.

Бертиль не стала дожидаться, когда у нее будет побольше опыта, и сразу же покраснела до корней волос. Ее миловидное лицо исказила злобная гримаса.

— Вы говорите так из ревности… Потому что он смотрит на меня, а не на вас… Теперь вы уже не самая красивая, госпожа Анжелика.., скоро самой красивой стану я — даже в глазах тех мужчин, которые сегодня все еще восхищаются вами… Вот вам — смотрите, как я следую вашим советам.

Она быстрым движением повернулась к Абдулле, и одарила его ослепительной улыбкой, открыв прелестные жемчужные зубки.

Мавр задрожал всем телом. Глаза его вспыхнули, а губы, отвечая на улыбку Бертиль, как-то странно растянулись.

— Ох, какая же вы дурочка! — вскипела Анжелика. — Бертиль, сейчас же прекратите эти проделки, не то, обещаю вам, что все расскажу вашему отцу.

Угроза подействовала. В том, что касалось соблюдения благопристойности, мэтр Мерсело шуток не любил, а когда речь шла о его единственной обожаемой дочери, и вовсе был до крайности щепетилен. Бертиль неохотно подняла свой корсаж. Рашель оделась еще раньше — после первых же слов Анжелики, потому что как и вся молодежь их маленькой общины, питала глубокое доверие к советам служанки мэтра Берна. И неожиданная дерзость Бертиль по отношению к ней потрясла девушек, словно святотатство.

Но Бертиль, которой уже давно не давала покоя зависть, не желала признать себя побежденной.

— О, я знаю, откуда произошла ваша досада, — снова заговорила она. — Хозяин корабля не удостоил вас взглядом. А между тем всем известно, что вы проводите ночи в его каюте. Но сегодня он предпочел приволокнуться за Абигель.

Она нервно рассмеялась.

— У него не очень-то хороший вкус! Что он нашел в этой высохшей старой деве?

Желая угодить Бертиль, две или три ее подружки хихикнули.

Анжелика устало вздохнула.

— Бедные мои дети, ваша глупость превосходит всякое воображение. Вы еще ничего не понимаете в жизни, однако беретесь о ней рассуждать. Придется мне вам сказать, раз уж вам самим это невдомек, что Абигель — женщина красивая и привлекательная. Да знаете ли вы, что когда она распускает волосы, они доходят ей до поясницы? Ни у одной из вас никогда не будет таких красивых волос, даже у вас, Бертиль. К тому же, у нее есть ум и сердце, вы же своей глупостью можете наскучить даже тем поклонникам, которых к вам привлечет ваша юность.

Уязвленные ее словами, юные дурочки замолчали — не потому, что Анжелика убедила их, а потому, что они не нашли, что ответить, Бертиль одевалась медленно, поглядывая на мавра, который продолжал неподвижно стоять на том же месте, будто темное изваяние, одетое в развеваемый ветром белоснежный бурнус.

Анжелика повелительно бросила ему по-арабски:

— Что ты тут делаешь? Поди прочь, твое место подле твоего господина.

Абдулла вздрогнул, словно вдруг пробудился ото сна, и с удивлением посмотрел на женщину, которая заговорила с ним на его языке. Потом под взглядом зеленых глаз Анжелики на его лице отразился страх и он ответил, точно ребенок, пойманный на запрещенной шалости:

— Мой господин еще здесь. Я жду, чтобы последовать за ним.

Анжелика только теперь заметила, что Рескатор стоит у подножия трапа, ведущего на капитанский мостик и беседует с Ле Галлем и тремя его друзьями.

— Ну что ж, тогда уйдем мы, — решила она. — Дети, идите за мной!

Она ушла, уводя с собой девушек.

— Этот негр… — прошептала испуганная Северина, — Госпожа Анжелика, вы заметили? Он смотрел на Бертиль так, словно хотел съесть ее живьем.

Глава 18

Четверо протестантов обратились к Рескатору, когда он спускался по трапу с бака. Случай был редкий: с тех пор, как они отплыли из Ла-Рошели, ни один из гугенотов не пытался подойти к нему, чтобы поговорить. Слишком уж глубокой представлялась им пропасть между ними и тем, чем, по их мнению, был капитан «Голдсборо».

Морской бродяга, человек без корней, без родины, без веры и закона, которому они к тому же были обязаны жизнью, мог внушить этим праведникам только неприязнь.