Анжелика и московский звездочет

Они долго спорили. Наконец усталая мать согласилась. Ночью я никак не мог заснуть. Я ничего не сказал брату Вилиму о подслушанном мною разговоре деда и матери. Брат заснул быстро, а я ворочался с боку на бок. И, откровенно говоря, я не удивился, когда вошла мать. Мы обменялись взглядами. Она знала, что я понимаю ее, угадываю ее намерения. Она разбудила нас, меня и брата. Он недоумевал. Она ничего не стала объяснять, только приказала нам побыстрее одеться и следовать за ней. Я растормошил брата. Мы быстро оделись и тихо спустились вниз. Мать вывела из конюшни пару лошадей и сама запрягла в легкий экипаж. Нам предстоял путь по горной дороге. Брат то и дело спрашивал, что произошло, почему мы покидаем замок деда в такой спешке, почему отец не с нами… Но мать отвечала, что объяснит все после. Я понимал, что нам грозит некая таинственная опасность. Холодный горный воздух окончательно прогнал сон. Мать гнала лошадей, колеса крутились все быстрей и быстрей…

Я уже совершенно уверился в том, что нас не хватятся и, соответственно, погони за нами не будет. Но, увы, я ошибся! Мы были в пути уже не менее часа, когда раздался позади нашего экипажа топот копыт. Я оглянулся. Нас догоняла группа всадников, на головах их надеты были черные колпаки, лица были спрятаны под черными глухими масками с прорезями для глаз и рта. Они не кричали, но как-то странно завывали. Я с трудом сдерживал плач. Слезы навернулись на глаза, из горла рвался дикий вопль.

Всадники подскакали совсем близко, окружили нас. Один из них схватил нашу мать поперек туловища. Она вскрикнула. Другой уже держал вожжи. Я бросился на него, оскалив зубы. Я хотел бить его руками и ногами, кусать его, но его сильная рука одним взмахом отбросила меня на дно повозки.

Через несколько минут мы оба, я и брат, лежали связанные в нашем экипаже. Мать положили рядом с нами, руки и ноги ее также были связаны веревками. Лицо ее было искажено отчаянием. Она закричала, срывая голос, но никто не обращал на нее внимания. Некому было спасти нас.

Нас привезли назад в замок. Когда мы подъезжали, один из тех, что пленили нас, наклонился над моей матерью и тихо пригрозил ей, что если она закричит снова, нас, ее сыновей, тотчас же заколют кинжалами! Разумеется, мать стихла совершенно. Она, кажется, даже боялась дышать!

В просторном холле нас развязали. Тот человек, который недавно грозил матери, обратился к ней снова:

– Госпожа! Ступайте к себе и смиритесь. Господин, ваш отец, велел мне передать вам, что, ежели вы и дальше будете сопротивляться его справедливому решению, он убьет обоих ваших сыновей, убьет навсегда, обоих!..

Мать опустила голову; молча взяла за руку моего брата Вилима и двинулась с ним к лестнице. Но вдруг она оставила его и бегом вернулась назад ко мне. Она покрыла мое лицо, мои руки поцелуями, почти страстными. Затем она махнула моему брату, который неприкаянно маялся у лестницы. Он понял ее жест и подбежал ко мне.

– Простись с Якобом! – Мать едва сдерживала слезы.

Брат смущенно и растерянно поцеловал меня в щеку. Они ушли, а люди в масках повели меня в покои деда…

Но прежде чем рассказать, что же произошло той ночью в покоях деда, я расскажу о том, как прошел следующий день. Ночью дед умер. Отец ничего не знал о наших ночных приключениях. Я полагаю, что мать подмешала в его пищу снотворное. Теперь она горько плакала. Я приблизился к ней, но она протянула руки, словно пыталась отмахнуться от меня, словно боялась меня. Брат Вилим по-прежнему пребывал в растерянности. Мать не осушала глаз все дни до похорон, но это всем казалось вполне естественным, ведь она потеряла отца! После похорон она прожила лишь год. Умирала она тяжело, но меня с ней уже не было. Судьба занесла меня в снега Московии…

А теперь я расскажу вам, что же случилось со мной в дедовых покоях.

Меня подвели к его постели. Мне было страшно. Своим каркающим голосом дед пытался приободрить меня:

– Не бойся, мальчик, не бойся, – приговаривал он.

Теперь он казался мне не таким немощным, а даже и парадоксально веселым. Люди в черных масках окружали его. Один из них подал мне серебряный стакан.

– Пей, голубчик, пей! – ласково каркал дед.

Я держал стакан обеими руками, крепко сжимая пальцами ребристое серебро. Трудно описать мои чувства. Наверное, так чувствует себя человек в ожидании скорой и неминуемой смерти! Но выхода не было. Я взглянул на жидкость в стакане. Она пенилась и цветом напоминала доброе пиво.

– Не бойся, – поощрил меня дед. – Не бойся, это даже вкусно!

Я зажмурился и начал пить. И тотчас ужас мой миновал. Жидкость и вправду была точь-в-точь как пиво! А может, это и было пиво? Я не почувствовал никаких коварных привкусов.

Выпив все до дна, я стоял у постели деда, не зная, что мне предложат сотворить теперь. Голова не кружилась, горло не жгло.