Анжелика. Путь в Версаль

Из дверей постоялого двора вышел первый торговец вином с кувшином в руке:

– Кому доброго винца? Набегайте, дамочки! Бочки лопаются!

Жизнь начиналась в перезвоне колоколов. А вечером Анжелика сложит в кучку заработанные экю. Пересчитав, она спрячет их в мешочки, которые, в свою очередь, займут место в купленном по ее просьбе господином Буржю сейфе.

Иногда захаживал Одиже, чтобы снова и снова просить руки Анжелики.

Анжелика не забыла своих планов производства шоколада и встречала кондитера с улыбкой:

– Как ваш патент?

– Через несколько дней дело будет сделано!

В конце концов Анжелика сказала ему:

– Вы НИКОГДА не получите своего патента!

– Неужели, госпожа прорицательница? А почему?

– Потому что вы рассчитываете на поддержку де Гиша, зятя господина Сегье. Но вы не знаете, что семья господина де Гиша – это ад и что господин Сегье принял сторону дочери. Тормозя дело о вашем патенте, советник видит лишнюю возможность подразнить своего зятя, и такой возможности он не упустит.

Анжелика знала об этих деталях от Грязного Поэта. Но уязвленный Одиже начинал громко кричать. Регистрация его патента на верном пути. А доказательство в том, что он уже приступил к строительству торгового зала на улице Сент-Оноре. Побывав на стройке, Анжелика отметила, что метрдотель последовал ее советам: в зале были зеркала и позолоченные деревянные панели.

– Я полагаю, что подобные нововведения привлекут жадных до необычного людей, – пояснял Одиже Анжелике, начисто забыв, что именно ей он обязан этой идеей. – Мы запускаем новый продукт, поэтому необходима новая атмосфера.

– А вы уже озаботились поставками этого продукта?

– Как только я получу патент, все трудности устранятся сами собой.

Глава XXV

Анжелика положила перо на чернильный прибор и с удовлетворением еще раз просмотрела сделанные подсчеты.

Перед уходом из таверны она заметила, что туда вошла шумная компания. Воротники из генуэзских кружев и широкие штаны «трубами» свидетельствовали о богатстве молодых господ. Все были в черных масках, что служило лишним доказательством их высокого положения. Некоторые придворные, чтобы не нарушать требований этикета, при посещении таких заведений предпочитали сохранять инкогнито.

Молодая женщина, как часто уже случалось, предоставила господину Буржю, Давиду и их помощникам хлопоты по обслуживанию этих важных посетителей. Теперь, когда заведение пользовалось хорошей репутацией, а Давид научился хорошо готовить свои особые блюда, Анжелика меньше занималась кухней и сосредоточилась на закупках и финансовых проблемах заведения.

Подходил к концу 1664 год. Хотя и медленно, но положение таверны заметно изменилось; если бы об этом заговорили три года тому назад, то расхохоталась бы вся улица Валле-де-Мизер. Анжелика еще не выкупила дом господина Буржю, как тайно о том мечтала, но фактически стала его полноправной хозяйкой. Торговец жареным мясом оставался владельцем, но теперь она несла все расходы и, соответственно, увеличила долю своей прибыли. Кончилось тем, что меньшую долю получал сам хозяин. Впрочем, он был доволен, что освободился от забот и может жить припеваючи в своем собственном заведении, откладывая понемножку на старость. Анжелика тоже копила. Господин Буржю не желал большего, чем оставаться у нее под крылышком да чтобы его окружала забота. Иногда в разговорах он с такой убежденностью называл ее «дочь моя», что многие посетители «Красной Маски» были уверены в их родстве. Он не сомневался в своей скорой смерти и часто грустил. И тогда рассказывал всем подряд, что составил завещание в пользу Анжелики, но не забыл и своего племянника. Впрочем, Давид не возражал против решений дяди, принятых по отношению к особе, которая полностью его покорила.

Сам Давид стал довольно красивым парнем. Он знал об этом и не терял надежды сделать своей любовницей женщину, которую обожал.

Анжелика тоже замечала его успехи в любовной науке. Она судила об этом по собственной реакции. Если раньше неловкие попытки подростка вызывали ее раздражение, то теперь доставляли смутное удовольствие. Она продолжала обходиться с ним строго, даже несколько сурово, как с младшим братом, но порой упрекала себя за невольное кокетство в разговорах с ним. Смешки и шуточки, которыми они обменивались, имели иногда оттенок вызывающей провокации, присущей мужчине и женщине, которые испытывают взаимное влечение, и скрывали под невинными словами куда менее невинный призыв.