Анжелика. Тени и свет Парижа

Когда Анжелика пересекала зал, где невероятные фигурные торты и подносы с мясом ждали своего часа, перед тем как отправиться на праздничный стол, она услышала тихий продолжительный свист, за которым последовали два коротких. Анжелика узнала тайный сигнал банды Весельчака и решила, что это ей померещилось. Здесь, в Лувре?..

Но обернувшись, она увидела, что на плиточный пол от света, струящегося сквозь приоткрытую дверь, падает тень крошечной фигурки.

— Баркароль!

Анжелика бросилась к карлику в порыве искренней радости. Тот раздулся от гордости.

— Заходи, сестренка. Заходи, дорогая Маркиза. Пойдем, поболтаем немножко.

Она засмеялась.

— Ого! Баркароль, ты стал такой красавчик! И так учтив!

— Я — карлик самой королевы, — самодовольно заявил Баркароль.

Он провел гостью в небольшую гостиную, не упустив случая с гордостью продемонстрировать свой жюстокор, половина которого была сшита из оранжевого атласа, а половина — из желтого. Его широкий пояс украшали бубенчики. Карлик даже несколько раз кувыркнулся, чтобы Анжелика смогла оценить, как громко они звенят. С волосами, остриженными на затылке, в роскошных гофрированных брыжах, с тщательно выбритым лицом, Баркароль выглядел счастливым и бодрым. Анжелика сообщила своему другу, что находит его помолодевшим.

— И правда, я сам чувствую что-то в этом роде, — скромно признался карлик. — Житуха здесь что надо, особенно если учесть, что я в фаворе у местных господ. Я счастлив тем, что в мои годы сделал прекрасную карьеру.

— А сколько тебе лет, Баркароль?

— Тридцать пять. Это вершина зрелости, расцвет духовных и физических сил мужчины. Но пойдем со мной, сестренка. Хочу представить тебе одну благородную даму, к которой, не буду от тебя скрывать, я испытываю самые нежные чувства… а эта особа отвечает мне взаимностью.

Напустив на себя таинственный вид заправского сердцееда, карлик повел Анжелику через сумрачный лабиринт коридоров Лувра.

Наконец они пришли в темную комнату, и Анжелика увидела сидящую за столом женщину. Это была некрасивая брюнетка лет сорока, она что-то стряпала на маленькой позолоченной жаровне.

— Донья Терезита, позвольте представить вам донью Анхелику, одну из самых прекрасных дам Парижа, — торжественно провозгласил Баркароль.

Сидевшая женщина окинула Анжелику проницательным взором темных глаз и что-то произнесла по-испански. В этой фразе можно было различить слова «Маркиза Ангелов». Баркароль подмигнул Анжелике.

— Она спрашивает, уж не та ли это Маркиза Ангелов, о которой я ей все уши прожужжал. Видишь, сестренка, я не забываю своих друзей.

Они обошли стол, и Анжелика заметила, что крошечные ножки доньи Терезиты немногим длиннее края высокого табурета, на котором она восседала. То была карлица королевы.

Анжелика подхватила свою юбку и присела в неглубоком реверансе, выражая уважение к столь высокопоставленной особе.

Продолжая медленно перемешивать какую-то массу, карлица движением головы предложила молодой женщине сесть на соседний табурет. Баркароль запрыгнул на стол. Он раскалывал и грыз лесные орехи, рассказывая подруге истории на испанском языке.

В комнату вошла красивая белая борзая, обнюхала Анжелику и улеглась у ее ног. Анжелика всегда вызывала инстинктивное доверие у животных.

— Это Пистоль, борзая короля, — представил собаку Баркароль, — а вот левретки: Доринда и Миньон.

В этом темном закоулке дворца, куда два уродца приходили для отдыха от шутовской службы, чтобы скрыть от посторонних глаз свою любовь, было необыкновенно уютно и спокойно. Анжелика с любопытством вдыхала аромат, идущий от кастрюльки. Она никак не могла определить, чем пахнет: в приятном запахе чувствовался аромат корицы и стручкового перца. Она заинтересованно посмотрела на разложенные на столе лесные орехи, миндаль, связку красного перца, горшочек меда, половинку сахарной головы, чаши с зернами аниса и перца, коробочку с порошком корицы. И наконец, какие-то бобы, которые Анжелика никогда раньше не видела.

Поглощенная своим занятием, карлица, казалось, не обращала никакого внимания на гостью.

И все же беспрерывная болтовня Баркароля вызвала улыбку на лице доньи Терезиты.

— Я сказал ей, — объяснил карлик Анжелике, — что ты нашла меня помолодевшим, а еще я сказал, что это благодаря тому счастью, что она мне подарила. Моя дорогая, если бы ты только знала, какую жизнь я здесь веду! Как сыр в масле катаюсь! По правде говоря, я становлюсь добропорядочным обывателем. Иногда меня это даже тревожит. Королева — очень хорошая женщина. Когда ей грустно, она зовет меня к себе, треплет по щеке и говорит: «Ах, мой бедный мальчик!» А я не привык к такому обращению. И у меня слезы наворачиваются на глаза, у меня, которого ты так хорошо знаешь, у самого Баркароля.

— А почему королева грустит?

— Да просто она начала сомневаться в верности своего мужа!

— Значит, то, что говорят, — правда? У короля есть фаворитка?