Анжелика. Тулузская свадьба

— Сернистый мышьяк. Сильный яд. Ничего общего с золотом. К тому же золото добывается из речного песка и никогда из горной породы. В карьере, который мы видели, нет ничего похожего на речной песок.

— Все верно, уважаемый коллега, — подтвердил Жоффрей де Пейрак и обратился к саксонцу: — Если пришло время, добавляй свинец!

Но ждать пришлось еще достаточно долго. Масса в печи густела, кипела, становилась все более и более красной. Плотная коптящая дымка все еще клубилась в воздухе, оседая везде, и даже на одежде, белым налетом, похожим на пыль.

Затем, когда дым почти исчез, а пламя уменьшилось, два саксонца в кожаных фартуках привезли на тележке несколько слитков свинца и бросили в эту вязкую массу.

Масса стала жидкой и перестала бурлить. Саксонец размешал ее длинной сырой палкой. Пузыри исчезли, и поднялась пена. Фриц Хауэр снимал ее с помощью огромного сита с железными скобами, а потом снова все перемешивал.

Наконец мастер нагнулся к отверстию под тиглем печи, выдернул пробку, и по заранее подготовленной изложнице потекла серебряная струйка.

Заинтересованный, монах приблизился, затем произнес:

— Это всего-навсего свинец.

— Я с вами полностью согласен, — подтвердил граф де Пейрак.

Но вдруг монах испустил пронзительный вопль:

— Я вижу три цвета!

Задыхаясь, он показывал на переливающиеся остывающие слитки. Руки Беше тряслись, а сам он бормотал:

— Это Великое Делание! Я вижу философский камень![118]

— Да он помешался, наш бедный монах, — заметил д’Андижос без всякого уважения к доверенному лицу архиепископа.

Жоффрей де Пейрак, улыбаясь, объяснил:

— Алхимики придают особый смысл появлению трех цветов при получении философского камня и превращении металлов. Но на самом деле это явление не имеет большого значения, оно подобно появлению радуги после дождя.

Вдруг монах рухнул перед ним на колени. Заикаясь, он благодарил за то, что смог увидеть «дело своей жизни».

Раздраженный этой нелепой сценой, Жоффрей де Пейрак холодно сказал:

— Встаньте, отец мой. Вы еще толком ничего не видели и скоро сами в этом убедитесь. Но вы не найдете там никакого философского камня, я сожалею.

На покрытом пылью и крупинками руды лице Фрица Хауэра, с любопытством наблюдавшего за этой сценой, отразилась нерешительность.

— Muss ich das Blei durchbrennen vor allen diesen Herrschaften?[119] — спросил он.

— Делай так, как если бы здесь был только я один.

Анжелика увидела, как еще теплые слитки завернули в мокрые тряпки и погрузили в тележку. Их подвезли к маленькой печке, стоящей над уже докрасна раскаленным кузнечным горном. Кирпичи, из которых в центре печи было выложено нечто наподобие открытого тигля, были очень белыми, легкими и пористыми. Они изготавливались из костей животных, чьи трупы, сваленные неподалеку, распространяли вокруг зловоние, которое смешивалось с запахами чеснока и серы. Дышать было тяжело.

Монах Беше, красный от жары и возбуждения, стал мертвенно-бледным, когда увидел останки животных. Он принялся креститься, бормоча молитвы, изгоняющие дьявола.

Граф не смог удержаться от смеха, затем обратился к Берналли:

— Посмотрите, какое впечатление произвели наши работы на этого современного ученого. Подумать только, а ведь купелирование на костяной муке хорошо известно еще со времен римлян и греков!

Но монах Беше не отступил перед этими ужасами. Очень бледный, он перебирал четки и продолжал следить за приготовлениями старого саксонца и его помощников.

Один из них подсыпал раскаленные угли в горн, другой с помощью педали раздувал кузнечные мехи, в то время как свинец быстро плавился, собираясь в центре круглого углубления, образованного в печи кирпичами из костяной муки.

Когда все расплавилось и свинец начал дымиться, огонь увеличили.

По знаку старого Фрица появился мальчишка с мехами, на конце которых была прикреплена труба из огнеупорной глины. Он поставил конец трубы на край чана и стал вдувать холодный воздух в темно-красную массу расплавленного свинца.

Вдруг раздался свистящий шум и над расплавленным металлом воздух засветился. Светлое пятно быстро увеличивалось, стало ярко-белым и засверкало уже над всей кипящей массой. Молодые помощники проворно выгребли из печи раскаленные угли. Большие кузнечные мехи тоже были остановлены.

Но купелирование продолжалось: металл был горячим и ослеплял своим видом. Время от времени появлялась темная пленка, затем она разрывалась, образовывая темные островки, плавающие на поверхности светящегося металла, и когда один из них касался края тигля, кирпичи поглощали его, а металл снова становился чистым и еще более сияющим.

Одновременно мениск металла уменьшался на глазах. Затем стал размером с большой блин, потемнел и внезапно вспыхнул, как молния. После чего Анжелика ясно увидела, как металл сначала закипел, а затем застыл и стал очень темным.

— Явление молнии, — сказал Берналли. — И я счастлив, что смог присутствовать при этой металлургической операции, с которой был знаком только по книгам.