Анжуйцы

Шевалье де Флери, не находил покоя после событий минувшей ночи. Он обдумал и взвесил все возможные и не возможные варианты, но так и не нашел ответа на поставленный вопрос: – «Кто пронюхал о приезде испанцев, и напал ночью на особняк, где проходила встреча?» Флери относился к тому типу людей, которые при любых обстоятельствах доводят дело до конца, и никогда не сдаются, поэтому хватаются даже за ничтожную, призрачную возможность найти разгадку. Единственной нитью, что могла вывести на исполнителей, а может и на заказчиков этого подлого нападения, являлся, несомненно, кинжал, оставленный на поле боя одним из разбойников. Шевалье вспомнил, что оружием завладел Атос, и поспешил навестить графа.

Прибыв в Сен-Жермен, он поднялся по улице Феру, где отыскал дом, в котором обитал мушкетер. Ступая по деревянной лестнице, с отмеченными ветхостью перилами, сопровождая каждый свой шаг скрипом старых досок, де Флери вглядывался во мрак, пропахшего сыростью коридора. Наконец добравшись до двери комнаты, которую снимал Атос, он разглядел серый конверт на фоне почерневшего дерева, бесспорно предназначавшийся хозяину жилища. Кислая мина исказила красивое лицо дворянина, ведь обнаруженное послание, свидетельствовало об отсутствии кого бы то ни было в квартире.

На самом деле, граф, после ночных событий, не наведался домой, а его слуга – Гримо, вместе с друзьями, слугами Арамиса и Портоса – Базеном и Мушкетоном, пребывал на улице Вожирар, в квартире Арамиса, где им было приказано дожидаться господ. Это не удивительно, так как квартира Арамиса, как впрочем, и Атоса, находилась в непосредственной близости к пустырю, за Люксембургским дворцом, где была назначена дуэль.

Разумеется, ничего этого не было известно господину де Флери, не нашедшего ничего лучшего, как обратиться к таинственному посланию. Маленький конвертик, приколотый к двери, возле которой стоял шевалье, оказался в его руках. Незваный гость осмотрел его, не обнаружив ни надписей, ни повреждений. Флери, как воспитанному человеку, претило читать чужие письма, но принимая во внимание срочность дела и серьёзность положения, он вскрыл конверт и извлек исписанный клочок бумаги.

ПИСЬМО: «Граф, дабы сдержать обещание, подкрепляю свой вызов письменным уведомлением. Завтра, в полдень, на пустыре за Люксембургским дворцом, я с друзьями буду с нетерпением ждать вас, а так же господ Портоса, д ’Альбека и Арамиса, чтобы разрешить возникшие между нами обстоятельства. Ч.Б.»

Ознакомившись с содержимым, шевалье в раздумье уставился в запертую дверь.

– Черт подери, да это же дуэль! Это не входит в мои планы.

Воскликнул он, и спрятав послание под полу камзола, бросился вниз по лестнице.

В это самое время, на пустыре, мушкетеры, с примкнувшим к ним д’Артаньяном, сбросили, каждый по одной своей перчатке в пожертвованную для такого случая, шляпу Портоса, накрыв всё это платком. Приблизившись к ожидавшему жребия противнику, Атос поднес шляпу, протянув её ангичанину. Угол рта, на подвижной стороне лица Бакстона, начал учащенно подергиваться, глаз сузился, превратившись в едва заметную щелку. Он первым, торопливо, запустил руку под платок, как будто очередность влияла на давно предначертанный судьбой выбор противника, как, впрочем, и конечный исход поединка. Вытащив одну из перчаток, Полпенни метнул взгляд на кисть графа, надеясь обнаружить другую на его руке. Его взгляд остыл и, подняв руку с перчаткой вверх, он в сердцах прорычал:

– Дьявол!

Его горячность вызвала досадную улыбку Атоса и радостный возглас Портоса.

– Браво! Клянусь честью, мне сегодня везет!

Великан протянул руку, демонстрируя всем участвующим в предприятии, парную перчатку.

На лице Сен-Лорана появилась лукавая улыбка, после того, как он достал перчатку д’Артаньяна. Виконт с нескрываемым превосходством, пренебрежительно, бросил её к ногам гасконца. Слепой жребий свёл Меранжака с Арамисом. Сдерживая эмоции, дворяне лишь поклонились друг другу. Последняя пара определилась без участия де Буларона, так как оставшаяся в шляпе перчатка, несомненно, принадлежала Атосу. Шевалье захлопав в ладоши, с призрением прошипел:

– Вот теперь, господин Атос, вы ответите мне за всё.

Шелест извлекаемой из ножен стали, предвещал скорое кровопролитие. Сердца отсчитывали последние удары перед атакой, для некоторых, последние в жизни. Напряженные словно струна мышцы, расширившиеся зрачки, острия клинков, лезвия кинжалов, направленные на противника, выжидали удобного момента и воли, сошедшихся на пустыре дуэлянтов. Портос вытер рукавом взмокший лоб. Меранжак поправил непослушный локон. Атос прошептал:

– Один за всех!

Эта, хорошо знакомая, фраза послужила сигналом для мушкетеров.

– И все за одного!