– Аой!

Заблудший, спито́й, косой,
опорожнённый дух
уйми, придави хотя бы ногой;
к чужому – останься глух.

Попробуй – застынь на шаге;

представь его – изваянием.
Боль, сама по себе, – от страха.
Страх же – плод прозябания.

Томит предчувствие штиля;

концовкой оно опасно:
в бурливых милях, подраненный,
ты плыл и тонул всечасно.

Материком, океаном, космосом

будучи в эру втащены,
движемся вроде как очень просто:
с глупостью каждый частною.

Лишь миг, и – швартовы сброшены,

не к берегу, —
       к целой огромной и сокрушительной
                                                               суше.
Кому-то легко —
                   в исхоженном.
Большего ждать —
                             не лучше.

Нельзя суетой пренебречь,

уйдя, взлетевши, отплывши.
Время не в силах туда протечь,
откуда пространство вышло.

Ополосни желания

в истоках призрачной цели.
До полного до умирания
смерть неуместна в теле.

Тонешь или плывёшь, —

в том тебе – что за разница?
В жизни, как через дождь,
видно лишь то, что кажется.

                              – Аой!

Наш круг

То слово как пламя взвихрилось меж нами;
мы знаем его; и оно – так прекрасно.
Не нужно секунд и усилий напрасных.
Так скажем его, и оно – не обманет.

Уж звуки восторга у сердца таятся;

блаженно томленье; забыты сомненья.
В замке наши руки – залог единенья.
А в душах так сладко, и сил нет расстаться.

Желаниям тесно в пространствах просторных,

и вздохи значением близости полны.
Так буйные в море рождаются волны.
Так в миге вмещаются счастья аккорды.

Разбиты тревоги – пусть так всё и будет!

И радость торопится с негою слиться.
Экстаз предстоящего светится в лицах.
Замкнулся наш круг – нам не выйти отсюда!

И в трепете помыслов мы уж готовы

вдвоём оказаться на чудном пороге.
Секунды даруют так много, так много.
Не станем же медлить и – скажем то слово!

“Оденься в камень…”

Оденься в камень.
Приляг на дно.
И жди обмана —
в бистро, в кино.

Хотенья мене,

чем больше круча.
Уснувший гений —
оно и лучше.

              – Аой!

“Серые туманы…”

Серые туманы
родины моей.
По-над океаном
небо – голубей.

Звёздочка упала.

Звёзд – ещё немало.
Звёзды притуманенные
пляшут
          словно пьяные.

Двое

Звёзды меркнут рой за роем,
в водах измочив лучи.
Океан опять – спокоен;
он,
   усталый грозный воин,
мирозданью подневолен,
утоливший жажду боем,
раззадумался в ночи.

Океаном успокоен,

мирозданьем обусловлен,
ты,
   стихосложений воин,
над своей судьбою строишь
купол, залитый зарёю,
в чувствах – будто перекроен,
держишь рифму наготове
и – в рассеянье —
                            молчишь.

“Я помню, что…”