Ап (СИ)

   - Конечно. Да. - киваю головой я. Доверять Косте сейчас? Это надо головой очень сильно удариться об стену, да еще кокаину сожрать два кило в одну каску. Кто же в здравом уме менту на допросе доверяет? Эти ребята хорошие практические психологи, может они не заканчивали институтов и не получали дипломы, может они не писали научные работы и не номинировались на гранты от Академии Наук, но на практике, в поле - они вытрут ноги о любого теоретика от психологии. Они умеют раскалывать, да так, что ты даже не заметишь, как уже раскололся. У молодых парней и девчонок, попавших в первый раз в ментовку, практически нет шансов, эти волки сделают из них все, что захотят. Где лопатой, где гранатой, как говориться. И вот, даже сейчас, зная меня, зная кто я и как я работаю - Костя не может удержаться и начинает использовать свое черное колдовство на мне. Втирается в доверие, показывая себя единственным другом во враждебной среде, действуя на подсознание, синхронизируя свои волны с моими, сливаясь в одно сочувствующее лицо, выведывая и следя за реакцией. Молодец. Профи, что и сказать. К сожалению, понимая это, я не смогу воспользоваться этим знанием как преимуществом. Если бы я умел быть змеей и орлом одновременно - я бы сыграл на его поле, я бы подал ему правду как ложь и ложь как правду, я бы как призрак Гамлету - поведал такую повесть, что малейший звук тебе бы душу взрыл, кровь обдал стужей, глаза, как звезды, вырвал из орбит, разъял твои заплетшиеся кудри, и каждый волос водрузил стоймя, как иглы на взъяренном дикобразе; - но вечное должно быть недоступно плотским ушам, но нет, нет у меня такого таланта, как в мертвом датском короле. Я не смогу врать, глядя в его маленькие поросячьи глазки на этом куске плоти, по недоразумению называемом лицом, я не смогу терпеть эту насмешку над моим интеллектом и играть в игры для недоразвитых детей в колонии для малолетних преступников.

   - Извини. - говорю я: - ты меня прости, вернее - это вы меня простите, Константин Иванович, товарищ начальник.

   - Что? Что ты ... - не понимает еще Костя.

   - Я просто не могу, правда. Серьезно. Давайте, товарищ майор, все делать по закону. Как там говаривали старики римляне - делай, что должен и будь что будет, нет?

   - Старик...

   - Товарищ майор, начальник. Начни уже протокол писать. И телефон мне верни для звонка. - говорю я и делаю покерфейс.

   - Ох, старик, ты сам не понимаешь, что ты делаешь. Ну смотри, потом не надо говорить, что я тебе не помог. Сам себе яму роешь. - говорит Костя и качает головой, не одобряя мои выходки. В ответ я делаю безразличное лицо. Я не могу врать мордой лица, у меня вообще вранье плохо получается, поэтому приходится играть с открытыми картами. И если мне необходимо соврать кому-то, то мне сперва нужно самому поверить в эту ложь, иначе у меня ничего не получиться. Единственное, что у меня получается делать хорошо, это сделать безразличное лицо, да. Безразличное или похотливое. Мне кажется, что именно этим я обязан такой репутации бабника, хотя на самом деле я просто люблю людей, как Иисус. Впрочем, безразличное лицо у меня получается намного лучше похотливого, я сужу по тому с какой частотой люди мне говорят что "ты не слушаешь" и "разве тебе все равно", вместо "ты хочешь меня трахнуть?!". Практически никто не говорит мне последнего. Может потому, что я говорю это раньше. Ну, я всегда полагал, что глупо скрывать что ты хочешь трахнуть человека от этого человека. Как иначе он узнает к чему ему готовиться? Ну и потом, как говаривал поручик Ржевский - "можно и по морде, но обычно впендюриваю!".

   - Ладно. Протокол. - Костя выходит в коридор, зовет лейтенанта, тот приносит папку, кладет на стол листок серой бумаги и приступает к священнодействию по написанию протокола. Я в свою очередь кладу голову на руки и начинаю придумывать свою версию событий. Как и всегда.

   Глава 6

   Рай покоится в тени сабель

   (Хасан ибн Ас Саббах)