Ап (СИ)

   - Ты? - говорю я, понимая, что это глупо и неинформативно. Что еще за "ты"? Очень похоже на сдавленный шепот Юлия Цезаря, но тот хоть имя добавил - и ты, Брут?! Да, имя, он сказал имя, проткнутый кинжалами тридцать восемь раз, хватило бы одного точного и хладнокровного удара, но это были не наемные убийцы, это были тучные сенаторы, расслабленные десятками лет ничегонеделанья, они суетились и боялись, им надо было связать друг друга кровавой порукой, каждый должен был ударить Цезаря хотя бы раз, замараться в крови. И поэтому - тридцать восемь ударов. И сейчас я своим сердцем чувствую каждый из этих ударов, каждый из них, направленный рукой труса и подлеца, но более всего - этот. И ты, Брут. И ты.

   - Quod licet Iovi, non licet bovi. - говорит Лапочка, становясь рядом со Старцем. Сперва я не понимаю о чем, но Лапочка продолжает: - Что позволено Юпитеру - не позволено быку. Ты перешел границы приличия между миром людей и миром богов, а потому ты будешь наказан. Это... - она обвела рукой все вокруг, крышу "Президент Отеля", золотой трон со Старцем, его свиту из фейдакинов, легким жестом указала вниз, на бетонную парковку, где рядом с изломанным телом одной из фейдакинов уже собралась небольшая толпа и кто-то снимал происходящее на айфон, а кто-то набирал номер "Скорой": - это всего лишь небольшая демонстрация. Я хотел привлечь твое внимание. Чтобы ты осознал глубину пропасти между нами, человечек. - она смотрит мне прямо в глаза и я всматриваюсь в ответ, пытаясь понять что происходит и почему Лапочка ведет себя так, словно она и не знает меня, словно она одна из свиты. Она говорит от его имени, она говорит, потому, что он не может сейчас говорить, понимаю я, но как?! Почему?! Какого черта?! Спокойно, говорю я себе, спокойно, этому должно быть рациональное объяснение. Во-первых это сон. А во сне возможно что угодно. Во-вторых это параллельные вселенные, как учит Зеланд, и я попал в ту, где Лапочка - одна из фейдакинов этого фрика. Или, если ни то, ни другое, значит либо это ее идентичная сестра-близнец, либо ей промыли мозг. Последнее пугает. Кто-то настолько могущественный, что щелчком пальцами может полностью поменять самоидентификацию человека, либо заставить его двигаться и говорить по приказу - не говоря ни слова - это пугает. Есть, конечно, еще объяснения, как и всякий фокус, этот может быть мошенничеством со скрытыми от зрителей зеркалами и тросами, с согнутой в три погибели ассистенткой фокусника и зажатыми в фальшивом дне цилиндра голубями, но мысли в моей голове несутся как табун испуганных лошадей и я не успеваю заметить подделки, даже если она есть. Выводы. Надо делать выводы, кричит кто-то в моей голове, он испуган. И я испуган тоже. Что-то щелкает в голове, и я чувствую, как в кровь впрыскивается адреналин. И перестаю думать. Дикий человек из Дикого и Мокрого Леса снова поднимает голову, наклоняет ее вбок, разминая шею, готовый броситься вперед.

   - Ты. - говорю я в ответ, науськанный Диким, тыкая пальцем в Старца на троне: - если хочешь что-то сказать, скажи это мне лично, в лицо, а не прячься за бабами. Что ты за мужик вообще? - я прекрасно понимаю, что это дурная идея, злить кого-то, кто обладает такой властью, даже если предположить, что вся эта сцена всего лишь фокус с натянутыми канатами и подпольными люками, а внизу на парковке отеля лежит манекен, а вокруг него нанятые статисты, а в руке у Винниту Крепой Руки Большие Сиськи не пистолет, а игрушка, китайская подделка под "беретту-92", и все это лишь дешевый антураж из соседнего цирка - даже в этом случае этот человек могуществен. Кроме того, что он нанял весь этот цирк, он еще выдернул меня из участка, заткнув всем глотки, я даже не знаю, как он это сделал. А уж если допустить мысль, что это не цирк, хотя бы в одном месте, то идти поперек этого человека - это идиотская мысль. Но когда Дикий пляшет в моей голове на моих нервах, размахивая адреналином и тестостероном - я уже не могу себя контролировать в полной мере. Эскалация конфликта, это все что может сделать Дикий. Если в этот момент на меня выпрыгнет медведь из-за угла, клянусь своей треуголкой, я заору боевой клич и кинусь на него. Конечно, медведь сожрет меня в мгновение ока, видимо так и производится естественный отбор, всех идиотов съедали медведи. Или в моем случае - их убивали девушки с береттой в руках.

   - Что? - уже рычу я: - струсил? Давай, один на один, мужик на мужика, кулак на кулак, как и учил меня мой папочка, ты олигофрен на золотом стульчаке. - и я добавляю пару крепких ругательств на староваллийском, показывая, что я делал с его мамочкой и обстоятельно описываю его родословную. Он даже не нахмурился, его лицо выражает скуку и легкую неприязнь, что заводит меня еще больше.