Апофеоз

- Я знаю, - осклабился Орказарок. – Но именно поэтому им будешь ты. С сегодняшнего дня – и до конца жизни.

Эрдезия, город Пайнк.

За окном шумела рыночная площадь. Славный город Пайнк прощался с жарким летом и встречал урожайную осень. Отмечал Бонадис, Добрый День, что знаменует границу между годами.

Народу отовсюду привалило – и не передать! На ярмарке собрался люд со всей округи. Чуть не вся северная Эрдезия явилась – от горцев Вачуги до рыбарей с берегов Дармажского моря. Гости из Арбии прибыли – пригнали на продажу оленей, принесли тюленьи шкуры и всякие свои поделки из янтаря. Даже гоблины и тролли видны в толпе – тоже на праздник пришли.

В центре площади выступали бродячие кукольники. Старик, мальчишка и девушка... ох, какая девушка!.. Как она орудовала своей тростевой куклой!.. Та словно и впрямь жила сама по себе, словно и впрямь разговаривала... и даже переругивалась с чревовещательницей!

- Ах, святой отец, вы уверены, что исповедь должна происходить именно так? – лепетала кукольница, откидываясь назад. – Отчего мы вместе лежим в ванне?

- Все правильно, дочь моя, - важным, жирным голосом отвечала кукла, изображающая нелепого толстяка в сутане. – Разве не слышала ты такое выражение «смывать грехи»?

- Так вот как это делается?! – ахала кукольница в изумлении.

- Именно так, дочь моя, именно так! – отвечала кукла, хватаясь за выпуклости под красно-желтым трико.

Зрители взорвались хохотом. Смотрящий на представление Дрекозиус осуждающе цокнул языком, но тоже невольно усмехнулся.

Как вылитый, надо же. И да, он в самом деле однажды исповедовал так одну грешную прихожанку... интересно, от нее ли кукольники о том узнали или другой кто проболтался? Вроде больше некому, а уж сам-то Дрекозиус держал уста на замке, это он знал точно.

Надо будет подробно прихожанку о том расспросить... на следующей исповеди.

Ничего не поделаешь, теперь уличные фигляры будут потешаться над ним. После того, как скончался отец Суйм, и видам Дрекозиус с одобрения иерофанта стал новым епископом Пайнка, про него быстро стали сочинять скабрезные пьески. Он не пытался сие прекратить – любые запреты только подольют масла в огонь. Лишь качал укоризненно головой, но втайне смотрел и сам, спрятавшись на балконе за шторкой.

Не прятаться нельзя – если увидят, то уже не будут так смелы.

К тому же куда больше сейчас Дрекозиуса интересовало не представление, не ярмарка, а запаздывающий обед. Волосы трепал приятный ветерок короткого северного лета, а сутану молодой епископ расстегнул, почти обнажив свое внушительное чрево. Покрыв грудь салфеткой, он с удовольствием рассматривал выстроившееся на столе изобилие.

И чего-то тут только не было!.. Словно солдаты перед воеводой, выстроились перед епископом бутылки – три сорта гарийского вина, чудесный сладкий гипокрас, два вида вкуснейшего залвенского меда, превосходный териак и даже склянка контрабандного эльфийского чая. Вокруг напитков теснилась разная рыба – сельдь в горчичном соусе, кильки под густым соусом, сочный свежий лосось, жареный карп в сметане и превосходная паюсная икра.

Дрекозиус глядел на это и почти что облизывался. Его глаза подернуло поволокой, нутро трепетало от предвкушения.

- Ну можно ли так долго! – взмолился он, не в силах больше ждать. – Скорее, Иля!..

- Иду-иду, любимый!.. – донесся нежный голосок, и в дверях показалась супруга с кипой спелых блинов.

Дрекозиус расплылся в умилении, не зная сам, что вызывает у него более сильное чувство – блины или жена. Ильянна Лутцеял, аппетитная купеческая вдовушка, а ныне епископша, души не чаяла в своем благоверном, и задорно взвизгнула, когда тот ее облапил. Была она точь-в-точь того типа, что Дрекозиус почитал самым образцовым – пышнотела и круглобока, обильна телом сзади и спереди, щедра муженьку на ласку... да и стряпать такая уж мастерица, что не возжелай большего, человече!

Но и блины были не хуже! Поджаристые, ноздреватые, пухлые... а запах!.. о, этот запах!.. воистину не знает наслаждения тот, кто не ощущал аромат свежеиспеченного блина!..

Рискуя обжечься, Дрекозиус схватил сразу два, шлепнул их на тарелку и довольно потер руки. Сверху полилось горячее масло. Плюхнулся шмат сметаны. Нарочито медля, растягивая удовольствие, Дрекозиус вымазал свободные от сметаны места икрой... но и этого показалось ему недостаточно. Он положил сверху самый жирный кусок лосося и пару милых килечек, свернул оба блина в трубку, опрокинул в рот рюмку гипокраса... и застонал от удовольствия.

- Тебе жертвую, о Самый Толстый! – провозгласил Дрекозиус, откусывая от блина.

Ильянна с умилением смотрела на мужа. Какой же он у нее все-таки набожный, какой благочестивый!.. Образцовый божий служитель! Лучший епископ Пайнка за всю его историю!

Никакого сравнения с тем черствым стариком, что заправлял тут всем раньше. Тот только и смотрел, как бы кому еще что-нибудь запретить.