Апокалипсис

Болезнь, если то была болезнь, разъединила и тех, кто остался в живых. Пока зараза растекалась по стране, у людей даже не было времени, чтобы винить во всем Советы (пусть даже те погрузились в молчание вместе с остальным миром), или новый вирус, или новое загрязнение окружающей среды, радиацию, божественное вмешательство… Болезнь наносила стремительный удар, кося людей, и столь же стремительно развивались ее последствия. Но были они весьма специфичными. Способность к речи либо терялась совсем, либо сильно снижалась. И уже не восстанавливалась. Часто наступал также паралич, снижение умственных способностей, смерть.

Рай пошла к бородачу, не обращая внимания на свистки и аплодисменты двух молодых людей, на то, как они показывают бородатому поднятые большие пальцы. Если бы он улыбнулся им в ответ, как-нибудь дал понять, что замечает их реакцию, она, конечно, тут же переменила бы решение. Если бы она задумалась о смертельной опасности, какую может таить в себе поездка на машине с чужаком, она тоже переменила бы решение. Но вместо того она вспомнила о человеке, который жил в доме напротив нее. Он редко мылся с тех пор, как на него напала болезнь. И еще у него завелась привычка мочиться где попало. У него уже были две женщины, каждая ухаживала за одним из двух его обширных садов. Обе сошлись с ним в обмен на его покровительство. Он уже давал понять, что хотел бы, чтобы Рай стала его третьей женщиной.

Она села в машину, и бородач захлопнул дверцу. Она смотрела, как он идет к водительской дверце, беспокоясь за него, ведь его револьвер лежал на сиденье рядом с ней. И водитель автобуса и пара молодых людей придвинулись на несколько шагов ближе. Правда, они ничего не делали, пока бородач не сел в машину. Тогда один из них кинул камень. Остальные последовали его примеру, и, когда машина тронулась с места, несколько камней взвилось в воздух, не причинив вреда.

Когда автобус остался позади, Рай вытерла со лба пот, страстно желая расслабиться. Автобус провез бы ее больше половины пути до Пасадены. Оттуда оставалось бы пройти всего десять миль. И она соображала, сколько придется пройти теперь, и гадала, будет ли пеший переход единственной оставшейся трудностью.

На Фигуроа и Вашингтон-стрит, где автобус обычно поворачивал налево, бородатый останавливался и смотрел на нее, давая понять, что она сама может выбрать направление. Когда она указала налево и он действительно повернул налево, она начала расслабляться. Если он едет туда, куда она указывает, может быть, он неопасен.

Когда они проезжали мимо кварталов законченных, заброшенных домов, пустых стоянок и разбитых или разобранных автомобилей, он стянул через голову с шеи золотую цепочку и протянул ей. Кулон, висевший на цепочке, представлял собой кусок гладкого черного камня. Обсидиан. Возможно, его зовут Рок, или Питер, или Блэк, однако она решила, что будет считать его Обсидианом. Даже ее по временам такая бесполезная память в состоянии удержать в себе имя, подобное Обсидиану.

Она протянула ему свой собственный символ, означающий имя: брошку в форме большого золотистого снопа пшеницы. Она купила брошку задолго до болезни и погружения в молчание. И вот теперь носила, считая, что это самое похожее на Рай,[57] что у нее есть. Люди вроде Обсидиана, которые не были знакомы с ней раньше, возможно, думают, что ее зовут Уит.[58] Но это не имеет особенного значения. Она все равно больше никогда не услышит своего имени, произнесенного вслух.

Обсидиан отдал ей брошку. Задержал ее руку в своей, когда она потянулась, чтобы забрать вещицу, провел большим пальцем по мозолям на ее ладони.

Он остановился на Первой улице и снова спросил, куда ехать. Затем, повернув направо, как она показала, он остановился перед Музыкальным центром. Здесь он взял с приборной панели лежавший там сложенный лист бумаги и развернул его. Рай узнала в бумаге карту местности, хотя написанные на ней слова не имели для нее никакого смысла. Он расправил карту, снова взял Рай за руку и нацелил ее указательный палец на некую точку. Он дотронулся до нее, дотронулся до себя, указал в пол машины. Все это означало: "Мы сейчас здесь". Она понимала, он хочет знать, куда она едет. Она хотела сказать ему, однако вместо того печально покачала головой. Она утратила способность читать и писать. Это была самая большая ее потеря и самая болезненная. В Лос-Анджелесе она изучала в университете Калифорнии историю. Она занималась писательской деятельностью. Теперь она не в состоянии прочитать свои собственные сочинения. У нее полный дом книг, которые она не может ни читать, ни заставить себя пустить на растопку. И память у нее такая, что она не может вспомнить ничего из прочитанного когда-то.