Апокалипсис отменяется (сборник)

— А ты знаешь, — произнес он задумчиво, — из тех, кто вспомнил себя в прошлой жизни, семь тысяч были Александрами Великими, восемь тысяч пятьсот — Наполеонами, пять тысяч двести — Аттилами, шесть тысяч сто двадцать — Вильгельмом Завоевателем, масса народу была королями Англии, Франции, Нидерландов… но ни нашлось ни одного, кто был бы конюхом!

Я сердито оскалил зубы.

— Старо…

— А ты возрази, — сказал он. — Интересный такой феномен!

Я сказал яростно:

— Все равно, мы — славяне, самая древняя и мудрая раса! И нас все боялись.

Он кивнул, глаза смеются, гад, как же ненавижу эту снисходительную усмешку.

— Знакомо, — сказал он тем же сволочно-интеллигентским голосом, — весьма даже.

— Откуда знакомо?

— Сам как-то переболел, — сказал он, — но так, вроде ветрянки. Даже меньше, как бы с соплями походил малость. Кстати, именно в сопливый период. У тебя какой уровень ай-кью?

Я спросил с подозрением:

— А че это?

Он отмахнулся:

— Не бери в голову. Ты и сейчас качаешься?

— А как же, — отрезал я, — не ходить же таким червяком, как ты. У мужчины должны быть мускулы! Иначе уважать не будут.

Он кивнул:

— Да-да, конечно. Ты и в школе у нас был самым здоровым. Не только в классе.

— Ну, — согласился я с гордостью, — и сейчас у меня дома штанга и гантели на самом видном месте! Форму надо поддерживать. Я в этом сезоне двести выжму лежа, понял?

Он оглядел меня внимательно.

— Здоровое сердце, здоровая психика, вообще образцовый… гм… почти сапиенс. Пожалуй, ты прав, тебе можно попробовать. А то все на дрозофилах да на крысах… Риска нет, мы в лаборатории все опробовали.

Сердце мое начало стучать чаще, но отступать поздно.

— Давай!.. — сказал я. — Говоришь, как в космос слетать?

— Безопаснее, — уверил он и пояснил ехидно: — Чуть услышу от тебя запашок, сразу и верну.

— Я готов, — сказал я решительно.

Он прикрепил к телу крохотные липучки, меньше ногтя пальца, я ждал, что опутает проводами, но он пояснил, что это прошлый век, сейчас все беспроводное.

— Тогда зачем? — спросил я с подозрением. — Будешь подзыривать?

— Этого не умеем, — ответил он с сожалением, — но работаем. Не боись, это слежу за твоим здоровьем. Как только артериальное повысится или щелочность крови скакнет, тут же прерву.

— Ну ладно, — проворчал я, — только ты не того, слышишь? Не дрейфь. У меня после бутылки водки давление знаешь как прыгает? Как леди Гага по сцене. И ничо. А на похмелье в мою кровь можно макать стрелы вместо кураре, куда там твоей щелочности…

Он кивнул, начал переключать там на своем пульте, а у меня в глазах потемнело, потом понял, что так оно и есть, вокруг чернота, словно я в гробу в глубокой могиле. Потом рассмотрел по сторонам мелкие яркие точки, безумно далекие, я как будто вишу в пространстве. Затем прорвалась ко мне и нахлынула такая дикая беспросветная тоска, что я сжался в комок, и она послушно ослабела, словно я сумел от нее закрыться.

Взглянул вниз, ахнул: проплывает поверхность абсолютно круглого шара, огромного, блестящего. Я смотрел со страхом и непонятным ужасом, даже тоска отодвинулась, подо мной нейтронная звезда в сто миллионов раз плотнее нашего Солнца. Там все мертво, нет жизни. Ну почему я один во Вселенной, вот уже семь миллионов лет двигаюсь от одной звезды к другой, и все один, а мне давно нужна пара…

Тоска ударила с такой силой, что я взвыл и, чтобы не умереть от горечи, рванулся, куда-то вломился, ощутил толчок, удар, подо мной раздалась и взлетела по сторонам широкими брызгами гнилая вода, а я поплыл от берега, шустро двигая всеми двенадцатью лапами.

Пара глаз зорко смотрит в воде, две пары следят за всем, что над водой, я даже видел свой гребень, длинный и окрашенный в шероховато-кислый цвет, но тут ощутил, как впереди пытается скрыться толстая масса еды, я в три мощных гребка догнал и ухватил зубатой пастью…

Я сделал усилие, что за хрень, где же мои великие предки, рванулся, заныривая глубже, охнул от радости, увидев знакомый пейзаж с зеленым лесом и мелким золотым песком, ринулся со всех ног, радостно пофыркивая…

Опять та же хрень, я в теле какой-то шестилапой твари, лес впереди не из деревьев, а какая-то трава, а в небе три луны…

Выругавшись про себя, я сделал усилие и нырнул в следующую душу, должны же быть в конце концов атланты, гипербореи, лемурийцы или гондванцы, о которых столько читал, глаза портил…

Перед глазами, которых у меня вообще-то нет, замелькали некие цветные пятна, я видел сразу все и со всех сторон, даже себя анфас, в профиль и сзади, а еще и вовсе изнутри, что-то совсем уж гадостное, хотя и непонятное…