Апокалипсис в шляпе, заместо кролика. Ковчег

– А вот женский пол для меня это вечная загадка, – вот так рассуждал о женском поле Никанор, глядя ему в основном вслед и редко в лицо, опасаясь увидеть их обычную реакцию на свой пошарканный вид и не столь их волнующую привлекательность, которую он усугублял, а точнее будет сказать, подкреплял, своей вынужденной любовью к отшельническому образу жизни, – я к нему передом, а он в тот же момент ко мне задом, или максимум косится. А стоит мне повернуться к нему задом, то он вот обязательно обернётся и посмотрит на меня вслед, то есть передом. М-да, крайне странен этот женский пол.

И все эти его взгляды на окружающий мир и его ответная реакция на такую принципиальность взглядов, на ложившись друг на друга и довели Никанора до такого состояния, что он, увидев это объявление о наборе добровольцев для проведения экспериментов на них в области психологии, как и каждый из тех людей, кто, прочитав это объявление, посчитал себя в этой части себя более чем устойчивым, – меня на всякие психологические штучки не подловишь, – принял решение непременно заработать предлагаемую сумму за участие в этом эксперименте.

– Хе-хе. – Усмехнулся Никанор, направляясь по указанному в объявлении адресу. – Вот кого они хотят там обмануть (Никанор знал ответ и на этот свой вопрос – само собой его и его товарищей добровольцев), давая такие объявление. Как будто не ясно, чего они в итоге будут от нас добиваться. – Никанор со знанием человеческой натуры и того, на какую подлость и обман он часто готов пойти, лишь бы всё было по его-ному, принялся рассуждать. – Они всё будут делать для того, чтобы мы в итоге отказались от нашего вознаграждения за участие в этом эксперименте. И если насчёт физического воздействия, я не уверен, что они на это пойдут, то психологически они нас обязательно заставят попотеть. Так для начала пытаясь сбить с толку тем, что начнут напирать на то, что раз мы добровольцы, то при чём тут какие-то деньги, которые они должны нам заплатить за наше участие в этом эксперименте. Не на того напали, чтобы меня на такую лабуду подловить. – Никанор от возникшего в его душе волнения, вызванного такой наглостью организаторов этого эксперимента, напряг кулаки, и был готов отстаивать перед этими бессовестными людьми свои кровные деньги.

И хотя Никанор ни насколько не сомневался в том, что он не поддастся ни на какие уговоры этих полных паскудства и жадности людей, отказаться от тех денег, которые они сами и пообещали заплатить откликнувшимся на их объявление добровольцам, он, тем не менее, не может избавиться от тревожного чувства, подсказывающего ему, что те типы, кто всё это организовал, не так просты, и они пойдут на любой подлог и хитрость, чтобы даже не расстаться со своими деньгами, а доказать себе и всем вокруг, что они всегда правы и человек такая рефлексивно мыслящая скотина, что она ради денег откажется даже от самих денег (если ему предложат больше).

И эти экспериментально мыслящие, до последней этической подлости готовые дойти люди, для которых не существует никакой морали и само собой о границах между добром и злом они ничего не слышали, живя в пограничном состоянии, уже приготовили для него и для остальных участников эксперимента, различного рода хитроумные ловушки. Посредством которых они и будут ломать психику добровольцев через колено. Но тогда зачем всё это нужно так рассуждавшему Никанору, где итоговый результат противостояния так неочевиден – Никанор, и время, и нервы потратит, ничего в итоге не получив. И не лучше ли дома остаться?

– Не лучше! – решительно посмотрел на себя в зеркало в прихожей, заявил Никанор, как уже выше объяснялось, посчитавшего, что он всё равно ничего не теряет, – время понятие искривлённое по его разумению, а нервы у него стальные. С чем он выдвигается и со временем становится участником одной из закрытых научно-исследовательских программ одной мутной конторы, как опять же решил Никанор, с оптимизмом всегда смотрящий на возможности людей по обману своего ближнего.

И как вскоре Никанором выясняется, то его оценка человечества в данном качестве, слишком занижена, и человек, если на нём надет белый халат, кратно превосходит своих собратьев в деле хитроумной ловкости и введения в заблуждение своего ближнего. И при этом этот человек в белом халате даже не врач, чья близость к человеческому организму даёт ему столько возможностей для своей интерпретации состояния, обратившегося к нему за консультацией человека, и о чьих манипуляциях с эпикризом сложено столько дорого больным стоящих легенд, а это люди и не поймёшь какой научной формации, строящих из себя людей не просто всё знающих, а они изъясняются на таком насыщенном неизвестными терминами языке, что складывается ощущение, что они люди из другой параллели времени. Где всё подчинено прогрессу и до своей крайности за автоматизировано, что и нет места ничему человеческому.