Апокалипсис завтра

— А комментаторы здесь отдаются на полную, — заключил Олли, бросив бесполезное потрошение рыбы. Он не понимал значения слов, но судил по эмоциональности выкриков спикера.

— Похоже на то. Напряженная борьба, — проговорил, Руп неожиданно увлекшись происходящем на экране.

«Не прошло и десяти секунд, а в штрафной линии у ворот „Челси“ завязалось жесткое сопротивление. Кажется, „Сити“ почувствовали, что могут словить удачу за хвост и выбраться с пятого места на четвертое. Агуэро, опять. Удар! Мяч отскакивает от подставленного бедра Луиса и… о нет! Не может быть! Какая жалость, друзья! Это автогол. Какое поражение! Мяч рикошетом отлетел в Алонсо, а тот сделал роковую ошибку. О, нет! Тяжелый день для „Челси“ и их болельщиков. Последние минуты оказались для них роковыми. Судья дает финальный свисток. Все! Матч окончен! „Манчестер сити“ неожиданно вырывает победу у „Челси“! Просто невероятный матч!»

— Вот же дурак, — громко хохотнул Ярвинен, показывая на экран.

Руп не успел перехватить его руку и теперь лишь в ужасе глядел на блондина. Гневные взгляды из-под сдвинутых бровей притихших болельщиков уперлись в ребят.

— Ты дебил. Кажется, это были фэны проигравшей команды, — страшным шепотом проговорил Руп, теперь уже не сводя глаз с насупившихся мужчин.

— Че этот баран сказал? — прищурился самый толстый из компашки.

— Эээ… хорошая игра, — жирный подскочил со стула после слов Руперта. — Я имею в виду, «Челси»… они хорошо играли, жаль их очень!

Бармен присвистнул и молниеносно скрылся под барной стойкой.

— Бегите, идиоты, — приглушенно раздалось из-под стойки. — Это Билли-молот. Отморозок тот еще.

— Но почему? Что мы сказали? — Руперт медленно и плавно поднимался с места, чтобы при резком движении не рухнуть с высокого барного стула.

— Ему насрать, парень. Он просто зол, понял?

Остальные тоже поднялись вслед за Билли-молотом, который скорее был похож на Билли-хряка.

— Повтори, мелкий, че эта принцесса кудрей сейчас сказала?

Ребята, словно по сигналу, дали деру из бара, слыша за спинами топот и ругательства. Будь Руп один, он бы давно оторвался от ненормальных мужиков, но рядом с Олли приходилось тормозить. Не привыкший к бегу, Ярвинен запыхался уже через двести метров, когда они свернули на Шафстберри-авеню. Парень подгонял физика, но тот, кажется, уже начинал синеть от нагрузки. Тем временем идиоты из бара вовсе не думали останавливаться. Кажется, им даже было глубоко срать на то, что на улице еще достаточно много народу, и то, что по ней ходят полицейские.

— Питееер, — крича, как умирающий кит, позвал Олли, когда они уже бежали вдоль Мерсер-стрит и, до их отеля оставалось всего лишь пара кварталов, — хватииит!

— А? Что? — Руп резко затормозил, чуть не сбив с ног какую-то незнакомую леди с собачкой.

— Они… фуууух… отстали, — еле выговорил Олли, лицо которого уже пошло пятнами. — Все, я устал. Это ты у нас главный спортсмен, а я всего лишь физик.

— Ну, спасибо, — буркнул Руперт, немного теряясь в обстановке на улице. Народа было слишком много. — Прозвучало так, будто ты меня бездумным приматом назвал.

— Прости. Я устал. Пойдем теперь спокойно… в отель. Моя кровать по мне, наверное, уже плачет.

Руп кивнул, признавая, что на самом деле они уже достаточно долго «гуляют». Несмотря на все свое совершеннолетие, они оставались студентами, и Рихард вполне мог впаять обоим какой-нибудь дисциплинарный выговор, лишить стипендии на месяц или еще чего.

— Согласен, пошли.

Руп по обыкновению сунул руки в карманы и быстрым шагом направился дальше по улице, удачно лавируя между людьми. Странное оживление. Или так бывает каждый день? Здесь была небольшая площадь с колонной посередине, и сюда сходилось сразу несколько улиц. Редкие машины совсем не мешали пешеходам, которые будто не понимали, что ходят по проезжей части. Водители спокойно ожидали, пока все перед машиной разойдутся и продолжали свой путь, как ни в чем не бывало. Здесь вообще царило какое-то странное, неестественное вечернее спокойствие.

— Удивительно, да? — подметил то же самое Олли.

— Вот они! — прогремел чей-то бас совсем неподалеку.

Люди вокруг оглянулись, а Руперт тихо выругался. Еще раз плестись с этой черепахой-бараном — увольте!

— Что ты делаешь? — возмущенно завопил финн, когда Руперт толкнул его в стеклянные двери какого-то модного отеля, свет из которого лился на улицу золотом, а внутренности кричали о своем стиле отделкой и декором.

— Будь там!