Апокалипсис завтра (СИ)

Орифия нависла над молодым полукровкой и пристально на него посмотрела. Тот снова заскулил, и из глаз по грязной бледной коже потекли слезы. Этернель в отвращении сморщился. Все смертные горазды считать себя пупом земли, а потом, когда из загоняют в угол, ссутся и плачут. Бедные неразумные дети.

Орифия аккуратно, как и подобает леди, приложилась мягким укусом к шее убийцы, и тот широко открыл глаза, раскрыв рот в безмолвном крике.

«Точно, засранец, это твои последние секунды», – без жалости подумал Курт, готовя лезвие. – «Не может быть все так просто. Бесполезно».

Несколько растянувшихся секунд, и орлеанский психопат-полукровка закатил глаза, став просто мертвым телом. Отработанной массой. Маг не сдержал улыбки, желая тому «ярких» моментов на Том свете. Орифия отстранилась и уронила лицо в ладони, приходя в себя.

– Давай скорее, а то меня мутит.

– Руку, – мужчина подошел к сидящей на полу этернель и требовательно протянул ладонь.

Рифи расстегнула молнию у кофты до конца и сняла ее.

– Прости, мне нужно много, – Бейн крепко ухватился за протянутую руку, сжал ее запястье в ладони и, поджав губы, воткнул старое лезвие Сайго у локтевого сгиба Орифии. Возлюбленная гулко вскрикнула, но даже не думала отступать. Маг с жалостью потянул лезвие в свою сторону, разрывая нежную кожу, выпуская наружу жизненную силу главы Сшиллс. Рифи судорожно хватала ртом воздух, зажмурившись и пытаясь не чувствовать боли.

Еще немного. Серебро нагрелось, письмена на нем словно втягивали в себя кровь вампирши, звеня от наполняющей их силы. Лезвие было довольно, жадно насыщаясь качественной кровью. Темные тягучие струйки не растекались по обыкновению, а тут же втягивались в серебро. Лезвие в пальцах Курта завибрировало, будто говоря, что уже достаточно, и он скорее отнял его от руки Рифи. Она тут же прижала ее к себе и кивнула Курту.

– Все нормально.

– Дальше будет хуже.

– Знаю, – Рифи ободряюще улыбнулась.

Зачем она это делает? Почему подбадривает его, когда ей самой приходится все это переживать?

Дура…

…Удушливая июньская полночь. На площади бушуют смертные в своем новом митинге, разжигая костры революции. Совсем скоро монархии придет конец. Та же сырость щекочет ноздри, те же камни подземелья безучастно смотрят на происходящее в его стенах. Страх и ненависть ощущаются привкусом на языке. Кровь и боль. Цепи и раскаленный металл под кожей. Женщина страдает, а он в безмолвии ничего не может поделать. Отец смотрит на сына и понимает, на что тот способен в этот момент, и в ужасе пытается хотя бы чувствами достучаться до него. Ее боль – его страдания. Он чувствует все на расстоянии так, словно они крепко связаны кровными узами, но ничего… абсолютно ничего не может.

– Стереть рамки, – прошептал Курт, зная, что за собой повлечет его отчаяние.

У него получится. Духи всегда откликались ему с особым энтузиазмом. И Эдду все поймет. Что до его отца… большой грех убить создателя, но Курт готов нести на себе эту ношу. Лишь бы…

– …она спаслась, – сказал Курт с затуманенным взглядом, вернувшим его к тому моменту, когда все началось.

– Курт?

Голову сдавило, черная масса, отравляющая все его сознание врезалась в тело с невероятной силой, выбивая Курта, смывая и давя, словно мелкую букашку. Чужой смех зазвенел в голове, причиняя магу страдания. Бейн держался, отчаянно хватался за себя и эту реальность, но… вдруг он почувствовал легкость. Легкость от того, что его душа разлетается сотнями осколков, уходя от мучений… погибая.

– Нет! – отчаянный женский возглас, наполненный болью и неверием. Это последнее, что он услышал.

«Поздно», – последнее, о чем подумал Курт, растворяясь в небытие и отдавая тело другому.

ГЛАВА 6

Нуоргам, Финляндия