Апокалиптическая фантастика

Элизабет Куниган происходит из семьи писателей. Ее отец был журналистом Би-би-си, а дед — романистом. Куниган много лет проработала семейным врачом в Государственной службе здравоохранения (National Health Service), но сейчас сосредоточилась на писательской деятельности. Ее рассказы публиковались в «Asimov's», «Realm of Fantasy», «Nature Futuress» и еще некоторых журналах и антологиях. Куниган является редактором британского журнала фэнтези «Sheherazade».

Аня умерла в ту неделю, когда к земле подошла комета. Поначалу яркая искра на востоке, она росла, тащила за собой светящееся белое облако — мерцающий снежок, заброшенный в небо из промерзшей Сибири. Аня ее не видела. Она, девяностодевятилетняя, лежала в последнем ледяном дворце под опекой машин, которые были еще старше. Их антенны нащупали новое небесное тело. Их голоса сообщили о нем, отдались эхом в сводчатых камерах и давно опустевших коридорах, где редкие пушистые зверьки шевельнули усиками и навострили мохнатые ушки, а потом вернулись к своим делам. Голоса шептались в комнате Анны. Она уже не могла говорить, но электронные глаза поняли движение ее губ и зарегистрировали, что последним ее словом было: «Полынь». Последний прерывистый вдох, и ее глаза закрылись.

Машины перешли к кладбищенскому участку и высверлили кусок льда. Тело Ани облекли в вышитый саван и опустили ногами вперед в образовавшуюся дыру. Затем машины, как были обучены, благоговейно засыпали ее могилу ледяной пылью и включили музыку, подобающую хозяйке дворца. Ее услышали только волки и медведи в чащобе.

Могила Ани, последняя во многих рядах таких же могил, застыла под холодным взглядом кометы.

Комета пронеслась над морщинами гор, иссохшими равнинами, над опаленным солнцем океаном. Дикие псы выли на нее, совы моргали под ее ярким взглядом.

Кури присел под колючим деревом. Черная тень его под солнцем экватора была совсем крошечной. Он протянул длинную костлявую руку и взял желтую стекляшку из горки цветных осколков поющего стекла, осторожно добавил ее к другим, отложенным раньше. Поразмыслил несколько минут, подперев подбородок ладонями, выбрал еще один, на этот раз зеленый, и поместил к другим. Снял широкополую шляпу и наполнил ее до половины отобранными стекляшками, неловко поднялся и пошел к дому у озера. Его жилистое тело было обнажено, корявые ступни босы. Шляпу он нес в руках, и только черные с сединой колечки волос защищали голову от солнца.

Путь его лежал к куполу, занимавшему сотню метров плоской пустыни, окаймленной темным тростником. Отсюда тянулось к западу зеленое, как нефрит, озеро. Перышки белого пара струились из вулкана на Крокодиловом острове и растворялись в мареве. На полпути Кури остановился передохнуть: едкие испарения вулкана драли глотку. Он прищурился, наполовину ослепленный красотой своего старинного дома, сверкавшего как переливчатый самоцвет между ним и озером. В это время дня окна были почти неслышимы, лишь намекая на гармонию, зато в глазах мелькали отблески полуденного солнца.

Что-то шевельнулось у воды. Кури прикрыл глаза от солнца свободной рукой, усмехнулся и громко свистнул в два пальца. Существо, отозвавшееся на зов, заскакало к нему на всех четырех, но, приблизившись, поднялось на задние лапы. Оно сложило тонкие передние лапы на желто-коричневой, как земля, груди, с плоской кошачьей рожицы взглянули по-собачьи преданные зеленые глаза. Язык царапнул Кури кожу.

Он наклонился, поцеловал ее между ушей и сказал:

— Попить, Нефрит.

— Пить? Вода? Сок пить? — ответила она с придыханием низким голосом. Потерлась головой о его ладонь, и он почесал ей под подбородком.

— Сок. В доме, — сказал он.