Апокалиптический реализм. Научная фантастика Аркадия и Бориса Стругацких

В зрелых произведениях Стругацких пересечение земного и фантастического, настоящего и будущего, человеческого и чужого играет роль внешнего структурного приема, оправдывающего научно-фантастический сюжет. На тематическом уровне эти пересечения служат для того, чтобы показать: общества в состоянии кризиса склонны изобретать нечеловечески жестокое будущее – не важно, ради научных или религиозных идеалов. Если гуманистические аксиомы («человек изначально хорош») и методики (высокие стандарты жизни и образования) не способны привести к лучшему миру, даже с помощью фантастических технологий XXII века, то отход от гуманизма и нетерпимость к самой истории оказываются неизбежной альтернативой для тех, кто желает хоть в какой-то форме воплотить в жизнь утопическое общество.

Мы видели, что женщины в произведениях Стругацких обычно олицетворяют собой плачевное актуальное состояние человечества, порабощенного базовыми инстинктами, а чужие и дети – альтернативное, нечеловеческое, «духовное» будущее. Более того, даже место действия и топография могут воплощать метафизические противоположности, которые противостоят – часто парализуя его – «рядовому» герою романа. Типичный герой Стругацких существует на реалистическом уровне повествования, пока не сталкивается с миром фантастических подтекстов и литературных ландшафтов. Этот герой – человек светский по воспитанию и гуманист по убеждениям. Можно утверждать, что Стругацкие не согласны с дуалистической метафизикой, которую описывают в своих произведениях. Чисто духовное, нечеловеческое будущее столь же нежеланно, сколь и низменное настоящее. Герой, выступая как светский гуманист, вынужден выбирать из двух зол, одно из которых – Абсолютное Благо. В этом смысле Стругацкие пишут антиутопии (а не апокалиптические романы).

Весьма любопытно, что у Стругацких при попытках соединить философию с фантастикой возникает новый тип главного героя – герой, способный идти по тонкой грани между утопией и антиутопией. Этот новый герой – осовремененный образ легендарного Вечного жида.

Легенда о Вечном жиде приобрела отчетливые очертания в 1602 году, с появлением книги «Краткое описание и рассказ о еврее по имени Агасфер» («Kurze Beschreibung und Erzehlung von einem Juden mit Namen Ahasverus»)[44]^[45]. В «Кратком описании» история излагается без лишних подробностей: когда Христос нес Свой крест по пути к распятию, Он на минутку прислонился к дому одного еврея. Этот еврей не разрешил Ему отдохнуть и велел идти дальше. Христос ответил: «Я постою здесь и отдохну, но ты будешь идти!» За оскорбление Бога он, Вечный жид, обречен бродить по земле вечно. «Краткое описание» переведено на многие языки, в том числе на русский¹¹.

Еврей Изя Кацман, как и русский Андрей, – один из главных героев «Града обреченного». Изя не является положительным воплощением «нового человека», прокладывавшим путь к коммунистической утопии XXII века в ранних работах Стругацких. Не относится он и к запутавшимся, разочарованным интеллигентам, населяющим большинство произведений Стругацких после «Трудно быть богом» (1964). Меньше всего он олицетворяет грядущее чужих, равнодушных к прошлому и полностью отвергающих настоящее. Изя не скрывает своей приверженности традициям, отыскивая в культуре прошлого кирпичики для строительства будущего.

Духовная сущность Изи не стремится отделиться от человеческого и низменного. Наоборот, он в буквальном смысле покрыт материей («отягощен злом»), поскольку редко моется и бреется. Изя внешне соответствует классическому архетипу Вечного жида – изможденного, бородатого, растрепанного человека. В какой-то момент Андрей описывает его так:

…страшный, в бороде по грудь, со вставшей дыбом, серой от пыли шевелюрой, в неимоверно драной куртке, сквозь дыры которой проглядывало волосатое мокрое тело. Бахрома его порток едва прикрывала колени, а правый башмак вопиял о каше, выставляя на свет грязные пальцы со сломанными черными ногтями… [Стругацкие 2000–2003, 7: 498–499].

Но, как Андрей признаёт с ворчливым сарказмом, этот растрепанный странник – «корифей духа, жрец и апостол вечного храма культуры» [Стругацкие 2000–2003, 7: 499].