Апокалиптичность в фантастике

Количество «разумных» причин наступления А. все же ограничено. Кажется, по всему уже «оттоптались» предшественники. Есть, однако, два рецепта. Первый: взять старую катастрофу и повернуть ее неожиданной стороной. Второй: обрушить на людей не одну катастрофу, а две. Они могут быть такими, что от каждой в отдельности еще не наступит А., а от обеих вместе – запросто.

3. РАЗВИТИЕ АПОКАЛИПСИСА. СОЧЕТАНИЕ ЛОГИЧЕСКИ НЕИЗБЕЖНОГО И СЛУЧАЙНОГО

Это простой пункт, и нет нужды останавливаться на нем надолго. Хороший А. должен развиваться по мере развития сюжета произведения. Строго говоря, А. не развивается только в одном случае: что-то шваркнуло, и всем кирдык, дальнейшие физические явления оценить уже некому. Но таких неинтересных сценариев А. я что-то не помню.

Возьмем простой случай: в Землю вонзается самопадающий астероид. Явление, согласитесь, разовое. Но А. растянут во времени. Сначала собственно удар, затем взрывная волна, дождь из расплавленных тектитов, пыль, астероидная зима той или иной продолжительности, возможно – мощные землетрясения и извержения вулканов, нехватка пищи, межгосударственные конфликты, сопутствующие техногенные катастрофы и т.д, и т.п. Все это растянется на месяцы. Грамотный А. в своем развитии зеркально отражает напряжение, с каким люди пытаются ему противостоять. Между людьми и враждебными им силами идет своеобразная шахматная партия. Кто победит в ней, целиком зависит от мировоззрения автора, не надо навязывать ему свои предпочтения.

Выстроенная логика считается одним из признаком качественного литературного произведения. Вместе с тем, хорошо, когда некоторые события происходят внезапно, «вдруг», «ни с того ни с сего». Это делает выдумку литератора более реальной, приближая ее к пресловутой «правде жизни», причем ровно настолько, чтобы выдумка еще оставалась выдумкой, а не репортажем с места события. Наука о балансе детерминированного и случайного в произведении не входит в тему моего сегодняшнего выступления, но надо подчеркнуть, что случайные события в апокалиптическом произведении необходимы. Поскольку они не являются центральными событиями, предвестники им не нужны.

Братья Стругацкие, «Далекая Радуга». Наступает Волна, идет эвакуация, у летающего автобуса с детьми неожиданно кончается горючее. Не имеет значения, какой разгильдяй в этом виноват. Имеет значение сам факт глупой и трагической случайности. И конечно, имеют значение последующие действия Роберта Склярова и болезненно резонирующая читательская струнка.

4. ДЕТАЛЬНОСТЬ

За что писателя могут назвать лохом? За то, что он не знает, о чем пишет. За то, что на скачках у него жокей затягивает супонь и садится на облучок. За незнание реалий и терминологии.

Хорошо, а если вы описываете то, чего никто не знает, например условия жизни внутри гиперпространственного канала? И здесь детали – выдуманные, конечно – крайне желательны. В кино есть целая наука о значении деталей, а здесь я ограничусь констатацией: без деталей нет «эффекта присутствия». Есть трафарет. Нет картины.

Когда автор вводит какой-нибудь «гаубичный десинтор континентального действия» или, допустим, «скорострельный фульгуратор», это еще не детальность. А вот головная боль у расчета десинтора после выстрела и висящий на переборке перечень регламентных работ или ветошь для протирки скорострельного фульгуратора – детальность. Детали могут служить разным функциям, простейшая из которых – оживить текст.

В апокатиптических текстах неизбежно много словечек типа «огромный», «громадный», «титанический», «циклопический», «колоссальный» и т.д. Выпишите их на бумажку и убедитесь, что их не так-то много. Рано или поздно, и скорее рано, придется повторяться. Использование детали может избавить вас от этого.

На этот раз мой личный пример. В романе «Шаг влево, шаг вправо» мне понадобилось описать небывалый взрыв в сибирской тайге – вроде Тунгусского, только мощнее. Ну, естественно – поваленный лес, взрывная волна, временно обнажившееся дно реки, поскольку воду расплескало, и все в таком духе. А в окрестных поселках в течение многих часов с неба падала хвоя и лесной мусор. Что-то с этим куском было не так. Я чувствовал: не хватает ровно одной детали. Сколько-то времени помучился, а потом меня осенило. Я написал: «Одному человеку на голову упал дохлый еж», – и успокоился. Недостающая деталь была найдена.

С другой стороны, умелая апелляция к архетипам, сидящим в читательской голове, иногда может избавить писателя от необходимости вводить детали. Но лишь в тех случаях, когда речь идет о всем известных явлениях.

«Бойня номер пять» Воннегута. Все знают, что Дрезден был разрушен авиацией США. Нет нужды в подробном описании обугленных развалин. Всякий может себе это представить. А в описании гигантского крутящегося столба огня, сожравшего весь кислород над центром города – смысл есть.