«Аполлон-8». Захватывающая история первого полета к Луне

Судья, знавший о желании Бормана поступить в Вест-Пойнт, в благодарность за помощь вызвался лично связаться с местным конгрессменом – опытным политиком Диком Харлессом – и попросить у него рекомендательное письмо. Харлесс согласился, однако никакому конгрессмену не под силу повернуть время вспять: подавать заявление в Вест-Пойнт было поздно, и лучшая военная академия страны могла предложить Фрэнку лишь третье по очереди запасное место: его зачислят в том случае, если три кандидата, уже принятые в академию, откажутся от поступления. Как ни странно, эта фантастическая вероятность реализовалась: один за другим три потенциальных курсанта решили, что они не созданы для военной жизни. И Фрэнк Борман, к собственному изумлению, в том же году стал бритоголовым первокурсником Вест-Пойнта и в 1950 г. должен был окончить академию.

Как и ожидал Борман, каждая минута в академии доставляла ему радость. Во времена Великой депрессии семья выжила лишь благодаря неиссякаемой работоспособности отца и его преданности делу; Борман, прочно усвоив тот урок, следовал ему в старших классах и теперь в Вест-Пойнте. Ему нравились и напряженные теоретические занятия, и беспощадная дисциплина, и надежное чувство товарищества, скрепляющее тех, кто стоит на самой низшей ступени иерархии.

Даже традиционные издевательства старших курсантов над младшими Борман, в отличие от большинства новобранцев, со временем обратил себе на пользу: вынести их было нелегко, зато они учили самоконтролю и выдержке. За едой – сосредоточенно молчать, держать спину, не опускать глаза; если старшекурсник разворошил аккуратно убранную постель – подчиняться без разговоров и перестилать заново. А кроме того, он постиг один из неписаных законов Вест-Пойнта: бывают случаи – тщательно просчитанные, безошибочно выбранные, – когда выгоднее не подчиняться.

В самом начале первого курса, стоя в строю, Борман наблюдал за идущим вдоль шеренги старшекурсником – известным наглецом, грозой всех новобранцев. Сейчас он оглядывал каждого в строю и особо придирчиво следил, у всех ли ботинки начищены до блеска. Дойдя до Бормана, он остановился.

– Мистер Борман, у вас ботинки не в лучшем виде, – объявил он.

– Да, сэр, – отчеканил Борман, глядя прямо перед собой и, как учили, не встречаясь глазами со старшим.

– А теперь будут еще хуже.

С этими словами старшекурсник с размаху впечатал свой каблук в ботинок Бормана.

Несмотря на волну боли, пронзившей всю поверхность стопы, Борман не шевельнулся. И тихо прошипел:

– Сукин сын. Еще раз так сделаешь – убью.

Повисла тишина: не проронил ни слова ни старшекурсник, ни стоящие рядом новобранцы, которые из опасения не показывали виду, будто слышали слова Бормана. Неподчинение старшему могло положить конец военной карьере, даже еще не начавшейся, и это все знали. Старшекурсник, застыв на месте, молча пожирал глазами Бормана, затем повернулся и двинулся дальше вдоль строя. Рискованная выходка Бормана окупилась с лихвой; насколько он потом понял, у его мучителя уже сложилась репутация обидчика, злоупотребляющего придирками к новичкам, и очередной рапорт об инциденте принес бы больше вреда старшекурснику, чем Борману.

В военной академии Борман легко одолевал любые науки, не покорялся ему лишь спорт, а именно американский футбол, который в Вест-Пойнте считался чуть ли не единственным уважаемым видом спорта. Характера Борману хватало, но рост 170 см и вес 70 кг – этого для американского футбола слишком мало: легкость хороша для пилота, а для нападающего форварда она не годится. И все же Борман вступил в команду: в единственной роли, на которую его согласились принять, – администратора, что по сути означало кладовщика, пусть и с некоторыми организационно-распорядительными обязанностями.

Несмотря ни на что, в новой должности он чувствовал себя превосходно. До некоторой степени помогало то, что общаться приходилось с людьми вроде Эрла Блейка – живой легенды студенческого футбола в США – и молодого тренера нападающих по имени Винс Ломбарди. Оба были гении тактики, но при этом Блейк обычно сохранял строгость и холодность, а Ломбарди то и дело взрывался неконтролируемыми эмоциями. Борман, хоть и схожий нравом с Блейком, не мог не восхищаться и веселым безумием, исходившим от Ломбарди. Впрочем, больше всего ему нравились простые, но важные дела, составлявшие его работу администратора. Даже не выходя на игровое поле, он способствовал процветанию команды, внося в ее жизнь необходимый порядок, без которого рухнуло бы все остальное.

В конце концов юный курсант настолько органично слился с военной жизнью, что через четыре года, к выпуску из Вест-Пойнта, он был восьмым по успеваемости среди 670 однокашников. Это впечатляющее достижение и стало причиной того, что его распределили в вожделенные ВВС США. После окончания академии он получил назначение на авиабазу Неллис на юге Невады, где ему предстояло осваивать истребитель F-80, а затем – где-то в течение 1951 г. – его ждала отправка на войну в Корею.